Селянин - Altupi
— «Айфон» последней модели дороже стоит, — потягивая никотин, продолжила торговаться Машка. Фишку она рубила, в «айфонах» секла. Кириллу, в принципе, влом было артачиться — не свои ведь деньги собирался тратить.
— Ладно, заплачу по стоимости последнего «айфона».
— На такое я согласна, — расцвела Машка. С сигаретой в ярко-красных губах она выглядела вульгарно — то есть так, чтобы Елену Петровну хватил удар от новой невестки.
— Хорошо, тогда добавляй меня в друзья, меняй статус на «в отношениях» со мной и, — Кирилл взял с торпеды смартфон, — сейчас… наше первое фото, тоже выложишь. — Он поднял руку, обнял Машку, нажал на экран. По глазам ударила вспышка, щёлкнул имитационный затвор. — Всё, готово. Теперь на твой…
Кирилл прижался теснее, положил голову на Машкино плечо, блаженно улыбнулся. Машка сделала селфи, выложила на свою страницу, подписала «С Киром. Люблю его», поставила метки. Мгновенно стали сыпаться лайки и вопросы в личку от подружек.
— Теперь отметимся в клубе, — заводя мотор, сообщил Кирилл. У него было всё продумано. По крайней мере, первые шаги. Егора в соцсетях нет, а мамаша частенько шерстит его профиль и страницы его друзей, заходит каждый день, не зная, что у него стоит приложение «Гости».
92
В дверь позвонили. Мелодия звонка разнеслась по всей квартире. Кирилл кинул ручку в сгиб тетради, тихо встал из-за стола, бросил взгляд на часы на микроволновке — двадцать два сорок три. Поздновато для гостей. Но в этот раз Кирилл знал, кто стоит за дверью — мамаша пришла проверять, не пиздит ли сын про встречи с девушкой. Вообще-то он ждал её визита во вторник-среду, но она дотерпела до четверга. К этому времени уже весь город знал про безумную любовь Кирилла Калякина и Машки Азаровой. Как оказалось, Машка учится в его вузе, тоже на менеджера, только на втором курсе, поэтому они вместе лазили по институту, ходили в буфет, уединялись в не очень укромных местах — обнимались, держались за руки, миловались. Вместе уезжали, вместе приезжали, вместе высмеивали кого-нибудь. Машка честно отрабатывала обещанные деньги, по вечерам сидела в его квартире, ела, пила, курила, смотрела телек. Кирилл иногда думал, что и в ней живёт кто-то совершенно другой, хороший, которого просто некому вытащить наружу.
Он вышел из кухни, где горела люстра, в остальных комнатах стояла темнота, хотя в прихожую падал клин света, а в спальне мерцал телевизор. Увидел насторожённо высунувшую голову в дверной проём Машку, подал ей условный знак, потом мягко ступая по ковровой дорожке босыми ногами, дошёл до входной двери, глянул в глазок — да, там в элегантном пальтишке стояла мать и собиралась повторно нажать на кнопку звонка.
Кирилл дал отмашку Азаровой, и та скрылась в комнате. Через секунду люди в телевизоре заговорили громче.
Он сделал несколько шагов назад. Скинув футболку и штаны, бросил их в кухню, и дождался второго звонка. Взъерошил волосы. Растёр лицо и особенно губы.
— Иду, блять, иду! — Кирилл, нарочно топая, дошёл до двери, защёлкал замками. — Пахан, блять, тебя за смертью, а не за водкой посылать!.. Шоколадку не забыл?.. — Он раскрыл дверь, слегка вслед за ней наклоняясь вперёд, поднял голову и изобразил удивление. — Блять, мам! Напугала! Я думал, это Паша с водкой. Его, блять, за смертью только посылать!
Из подъезда дышало холодом. Кирилл не отпускал дверную ручку, загораживал проход, жирно намекая, что мамуля пришла не вовремя и впускать он её не собирается. Он даже немного прикрыл дверь, но для вида, на пару сантиметров, будто ограждал от вторжения личное пространство, на деле же оставил достаточный обзор для удовлетворения любопытства. Дал матери осмотреть себя — голого, в наскоро натянутых плавках, красного, взъерошенного.
— Кир, хули там возитесь? — спросила за спиной Машка. По сценарию она должна была выйти из спальни в чём мать родила, увидеть не того гостя и убежать обратно, и первую часть выполнила на отлично, вопрос задала очень натурально. Елена Петровна мгновенно, как коршун, стрельнула взглядом в прихожую. Кирилл про себя удовлетворённо усмехнулся и тоже повернул голову, ещё застал замершую в растерянности Машку.
— Ой! — взвизгнула она через долю секунды, закрыла сиськи и лобок ладонями с растопыренными пальцами и, метнувшись, удрала в темноту спальни.
— Это Машка, — обыденным, с нахальством тоном пояснил Кирилл. — Мы думали до прихода Пашки успеем… А тебя вообще не ждали. Что надо? — Это был уже вызов. Кирилл всё так же перегораживал дверь. — С бабами теперь тоже трахаться нельзя?
Зырившая через плечо Кирилла мать перевела взгляд на него. По глазам читалось, что внутри кипит возмущение неподобающим разговором с родительницей, и мозгопринтер уже распечатал длиннющую лекцию по этикету, правилам приличия и уважению к старшим, готовясь подать текст на озвучку, но… великая нравоучительница проглотила неприкрытый наезд. Конфликтовать было не в её интересах, как жена политика, она это хорошо понимала. И всё же ответила не сразу, подбирала подходящий ответ. И даже улыбнулась уголками губ, фальшиво.
— Кирилл, не познакомишь со своей девушкой? — спросила она непривычно мягко.
Кирилл шумно усмехнулся, замотал лохматой головой.
— Не, ма, не! Мы как-то не готовы к светским приёмам. — Он отнял руку от дверного косяка и махнул вдоль тела, обозначая свою наготу. — Как-нибудь потом, в другой раз. А сейчас иди. Ты уже видела, что хотела видеть, так что топай домой, а то я замёрз тут торчать. Ну или можешь за водочкой нам сбегать, раз всю мазу обломала. И шоколадку Машке захвати, а то Пахан теперь заснул где-нибудь под кустом, он уже бухой был.
Как и предполагалось, матушка имела иммунитет к его яду, даже самый неприкрытый сарказм на неё не действовал. Ответом на тираду был лишь упрёк во взгляде из разряда «Сынок, сынок, ты разбиваешь мне сердце». Кирилла не проняло, потому что её сердцем был камень.
— В институт завтра не опоздай, — язвительно предупредила мамуля и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась к лифту. Калякин сразу закрыл дверь. Повернул собачки замков и остался так стоять, прислушиваясь. Его трясло, причиной тому скорее всего было продрогшее тело, попавшее из холода снова в тепло. Но и выдержанная первая схватка с тиранами, а Кирилл не отделял мать от отца и наоборот, имела значение. Каждый прожитый без Егора день был труден и тосклив. Каждый прожитый день приближал его к Егору.
Из спальни вышла Машка, одетая в атласный халатик на голое тело.
— Ну и мегера мать у тебя!
— Да, повезло мне, — безрадостно кивнул Кирилл. Машкино сочувствие сейчас согревало. Он скользнул по ней взглядом и
