Галина Лифшиц - Блудная дочь
На площадке было две двери.
– Все равно. Тут все ее. Она выкупила. Соседи свалили, она теперь тут повсюду хозяйка.
Он опять погремел ключами, отпер дверь. Почему-то его волнение передалось Поле. Хотя, казалось бы, ей-то чего беспокоиться? У нее и счет идет на три дня. Плевать ей должно быть на все тут, в том числе и на Агату. Но плевать не получилось.
В квартире было очень тепло, даже жарко.
– Раздевайся, – велел Митя, вешая свою куртку в шкаф.
Он взял из ее рук пальто, повесил.
– Можешь не разуваться.
Явно хотел, чтоб она перед Агатой предстала во всей красе.
Он вел себя как в собственном доме, как если бы к родителям пришел или к сестре, например. Совершенно по-хозяйски.
Ощущалось, что квартира огромная. Где-то в глубине слышались голоса, шла жизнь.
Прихожая была светлой, оттого что несколько застекленных полуоткрытых к тому же дверей вели из нее в комнаты.
Одна дверь распахнулась. На пороге появилась – сомнений не было – Агата.
Сердце Полины ухнуло.
Перед ней стояла и пристально ее разглядывала грузная высокая женщина с темными волосами, слегка прихваченными на затылке костяной заколкой. Сказать грузная – не сказать ничего. Сколько она весила? Ну не меньше ста пятидесяти килограммов, уж точно. Лет ей было непонятное количество, наверное хорошо за пятьдесят. Собственно, какие пятьдесят? Пятьдесят скоро исполнится маме, пронеслось у Полины в голове. А мама по сравнению с Агатой казалась бы девочкой. Ну ладно, пусть шестьдесят. Это был тот случай, когда возраст абсолютно не играл никакой роли. В целом ощущалась мощь и уверенность. Глаза Агаты походили на огромные темные черешни. Они блестели, затягивая того, кто в них смотрит. Одета она была очень странно: в почти прозрачную рубаху, не доходящую до колен. Под рубахой просматривались все подробности громадного тела.
– Дома жарко, раздевайтесь совсем, – велела Агата. – Ну что, школа молодого бойца пришла?
Агата кивнула Мите, поведя глазами в сторону Полины.
Митя заулыбался и кивнул.
– Восемнадцать-то есть молодому бойцу?
– Сегодня день рождения. Пришли к тебе отмечать, – с готовностью ответил Митя.
– На сколько останешься? – деловито спросила Агата.
– Ну, как ты скажешь. Нам бы на подольше. Я тебе объясню. И мне бы капельницу… Прокапаться…
– Срывался? – грозно произнесла Агата. – А молодой боец тогда на что? Она тогда зачем? Куда смотрит?
Поля поняла, что речь идет о той самой «химии».
– Я его ждала, не знала, где он.
Агата хмыкнула:
– Раздевайтесь. А то стоите тут… Курам на смех…
Митя уже стаскивал с себя свитер, брюки.
– Жарко у меня, как в бане, давай, разоблачайся, – подбодрила хозяйка Полину.
Митя достал с полки просторную льняную рубаху. Вот почему он ничего не взял, у него тут его вещи, догадалась девушка.
– Иди к себе, я сейчас капельницу подкачу, почистимся, – приказала Агата. – У меня народу полно. Сезонное обострение. Все заявились. Свято место пусто не бывает. Но твою комнату я держу. Не занимаю.
Полина стояла, не зная, что с себя снимать, во что переодеться.
– Дай ей рубашку свою какую, что она стоит, как король на именинах, пусть оденется, а я тебя пока уложу.
– А мне потом куда идти? – робко спросила Поля.
– Я вернусь за тобой. Вот голубя уложу и вернусь. Не успеешь оглянуться.
Митя вдруг шлепнул себя по лбу и полез в шкаф, где висела его куртка.
– Совсем забыл, Агата, я ж тебе гостинчик принес.
Из глубокого кармана он извлек пухлый пакет. Поля поняла, что в пакете были деньги. Из таких пакетов отмерял и ей «сантиметры» Митя. Балует он Агату! Кто она ему все-таки?
Агата строго взглянула на гостинчик, слегка подержала его на ладони, взвешивая.
– Сколько сантиметров?
– Увидишь. Тебе понравится, – гордо доложил Митя.
– Ну, спасибо, что не забыл, – улыбнулась краем губ Агата.
Она приобняла Митю, уводя его «прокапаться».
Полина медленно переодевалась. Действительно – баня. И зачем тут такая жара? Но все-таки… Получалось, что и «молодой боец», и «сантиметры» – это все у Мити от Агаты. Или он всех своих девушек водит к ней на смотрины? Странно как-то все. Он на эту огроменную слониху смотрит с обожанием, как на богиню, а ей, Поле, кричал, что она стала жирная, хотя поправилась всего-то килограмма на три. Как это понимать? Почему ей нельзя, а Агате можно?
И тут же Поля сама ответила на свои вопросы. Ну что за ерунда! Агате можно, потому что она не девушка Димы. Она врач, друг, старая знакомая, кто-то там еще. Но не любимая же девушка! Полине даже стало смешно. Хы! Любимая девушка! Вот именно! Он к ней потому и придирался, что любит именно тоненьких, стройненьких.
Она поспешно переоделась в Митину рубашку и стояла босиком на теплом полу. Агата и Митя тоже ушли босиком, здесь, видно, так принято. Чувствовала она себя вполне спокойно. От Агаты никакой угрозы или высокомерия не исходило. Пожалуй, загадка – да. Но казалось, что отгадка где-то на поверхности. Вот вернется за ней Митина спасительница и сама все расскажет и объяснит, кто ей Митя.
– Ну, идем, чайку попьем, – позвала появившаяся из другой двери Агата.
– А Митя?
– Митя? Какой Митя?
Поля даже испугалась.
– Митя. С которым я пришла.
– Ну какой он Митя. Он – Диша. Это ты, что ль, выдумала Митей его обзывать?
– Я думала Дмитрий – Митя, – растерялась девушка.
– А ты б его все-таки спросила для начала.
– Он не был против.
– Ну, имя-то коверкать – это вот к чему и ведет… К зигзагам всяким. Ладно, пойдем на кухню. Он лежит сейчас. Чистится. Ему хорошо. А мы отдохнем.
Надо же! В жизни бы не догадалась Митю так называть! Диша… Вот смех! Чудачка эта Агата все-таки. Полина шла через огромную гостиную, полупустую, всего-то и мебели: ковры и три дивана буквой П. Сквозь три окна виднелись те самые башенки, которые всю жизнь так нравились ей. Вот, оказывается, кто тут хозяйка! Из гостиной они попали в коридор, прошли мимо закрытых дверей комнат, в которых явно кто-то был: слышались покашливания, голоса, звуки радио.
– Тут у меня лечатся. А мы сейчас на жилую половину идем, – пояснила Агата. – Запоминай дорогу.
Телеса ее колыхались под рубашкой, часть волос выползла из заколки и упала на плечи.
– Жарко, – пожаловалась хозяйка невиданных хором. – А что сделаешь? Все приходят никакие, всех знобит, всех колотит. Приходится обогревать. И ведь что обидно: приведешь в порядок, душу вложишь, вроде ожил человек, все понимает… А потом опять. И денег ведь лечение стоит каких – им плевать. Пустые внутри. Бездонные бочки. Их дела. А некоторых жалко.
