Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012)
– Это реальность ровно до момента, пока ты разрешаешь этому быть реальностью.
Леля завелась. В ее глазах появился блеск, опасный блеск. Она отобрала у Инны вилку, и принялась кормить ее, приговаривая:
– Ты в своих доспехах сверкающих не видишь ни фига, Инночка. Ты ее любишь, и вбила себе в голову, что отпускать – значит проявлять любовь. Неправда. Проявлять любовь – это бороться за нее до самого конца, а когда конец придет – побороться еще немного. И когда уже все испробовала и не помогло – тогда уж, фиг с ним, отпустить.
Инна зачарованно слушала и послушно открывала рот навстречу каждому новому кусочку.
– Это неудачники придумали фигню о том, что надо отпускать. С фига бы я стала отпускать то, что для меня важно? Вот есть у меня деньги, например. И они мне дороги. Но я ж не отпускаю их фиг знает куда в надежде, что если они меня любят, то сами вернутся. Нет уж. Я храню их в кошелечке, глажу и нежно люблю. И если у меня их сопрут – я пойду, оторву яйца тому, кто это сделал, и верну их обратно.
– Есть разница…
– Ага, – Леля не дала себя перебить. Яичница кончилась, и теперь она кормила Инну хлебом, – пусть. Инка, ты подумай. Как твоя Лиза узнает, что ты ее любишь, если ты не попытаешься ее вернуть? Она ж сейчас думает, что ты сидишь на заднице и ничего не делаешь, потому что она тебе не слишком-то и нужна.
Инна перехватила Лелину руку и отстранила.
– Погоди… А в этом что-то есть.
И снова надежда растеклась по телу. Но на этот раз останавливать ее не стали. Инна взяла Лелю за руки, глядя на нее, сказала:
– Ты права – я даже не сказала ей, что люблю, когда она уходила. Я думала, это и так ясно. А может быть… Может и нет.
– Инка, – серьезно ответила Леля, – тебе надо хоть раз в жизни отпустить себя на волю, в пампасы. И сделать то, чего тебе правда хочется. Сказать ей что любишь, или набить морду, или еще чего там придет в твою прекрасную душу. Слышишь? Душу, а не голову. И уж по крайней мере, если она хочет бросить тебя, пусть не думает, что это будет легко.
Глава 13.
Здравствуй, Питер, ты много знаешь, ты много видел.
И все, что я могу сказать тебе, это только слова…
Женя пропала. Прошло уже больше суток с тех пор, как она уехала с Яной, и за все это время – ни одного звонка, ни одной смс, только «Абонент временно недоступен, попробуйте перезвонить позднее».
Как будто Марина без этого электронного голоса не знала, когда и кому ей звонить!
Она была в отчаянии. Наверное, Женю отговорили – Сергей и Яна, и еще один мальчик у них был… Миша, кажется. Наплели с три короба о том, что с ней, Мариной, нельзя связываться, и убедили прервать поиски. И если это так – то, черт возьми, что же ей теперь делать?
Она не выдержала, и снова набрала Женин номер. «Абонент…»
Чтоб ты сквозь землю провалился!
Телефон улетел на пол, а Марина слезла с кровати и подошла к окну. В утренних сумерках двор-колодец выглядел даже более мрачным, чем обычно. Отвратительный вид – зассанные углы, облупившийся поребрик, чьи-то старые машины и обломки деревянного стула.
Она никогда не любила такой Питер. Ее Санкт-Петербург был иным – парадным, солидным, развевающим паруса и распахивающим белые двери. Зеленым в Павловске и Петергофе, темно-синим вокруг Петропавловки, и голубым-голубым на Крестовском острове.
Что же делать, если она так и не появится? Не в Таганрог же опять за ней ехать, честное слово. Женька-Женька…
Марина открыла окно, и в номер ворвался свежий влажный воздух. Невидимые глазу капельки проникли через рот в гортань, оттуда – в легкие, и наполнили тело теплом. Когда-то очень давно она любила, как пах утренний Питер. А теперь?
А теперь все стало по-другому, и не осталось ничего из того, что было важно и дорого раньше. Нет вокруг толпы поклонников, не заводит больше с полборота любой намек на секс, не так уж прельщают ночные тусовки, модные платья и брендовые сумочки в шкафу уже далеко не такие уж модные… И только одно, только одно имеет значение и смысл. Она должна сделать то, что задумала.
Много лет назад, когда Женька ушла окончательно, Марина решила: никому больше не позволю проникнуть в свое сердце. И свято держала слово, пока не появилась Лека. И, наверное, это все же было наказанием, ее появление – наказанием за сотни разбитых надежд, десятки сломанных жизней.
Но разве мужчины, все эти мужчины, не выбирали свой путь сами? Разве она заставляла их ложиться с ней в постель? Разве лгала и обещала принадлежать только им?
Нет! Не было так никогда. Каждый всегда знал, на что он идет. Знал, что любая ночь с ней может стать последней, что будущего нет, а прошлое не имеет значения. И дальше решал для себя сам.
Конечно, ей это нравилось – словно Клеопатра, красивая и величественная, она шла по жизни, а мужчины падали к ее ногам – поверженные и покорные. И они получали то, чего хотели! Какой восхитительный секс она им дарила – не передать словами. Каждый получал именно то, что нужно конкретно ему. Кто-то – страсть на границе с яростью, другой – нежность заячьего хвостика, иные – ощущение превосходства и власти над целым миром.
И она любила каждого из них. Кого-то год, кого-то месяц, а кого-то мгновение – но любила каждого. Даже после того, как от них ничего не оставалось, продолжала любить уже память о них.
Кто бы мог подумать, что пройдет не так уж много лет, и они исчезнут как не бывало, оставив в памяти и душе только одно лицо, одни незабываемые глаза.
Марина вошла в ванную и остановилась напротив зеркала, пристально рассматривая свое отражение. Красивая… Но кому нужна твоя красота, когда да единственная, которой ты бы хотела подарить ее, не любит тебя?
– Я бы хотела родить тебе сына, – вырвалось против воли, и Марина вдруг произнесла это вслух, – я до сих пор так хочу родить тебе сына…
А что, если бы однажды все пошло немножко по-другому? Что, если бы они встретились раньше, или, наоборот, позже? А вдруг можно было бы повернуть планету другой стороной, толкнуть ее и заставить крутиться в совсем другом направлении? В направлении, где бы была семья, свой дом, двое детей – мальчик и девочка, мультики Диснея по утрам, огромная двуспальная кровать с пуховым одеялом и тяжелым покрывалом, книжка на прикроватной тумбочке, разбросанные по всему дому игрушки, мини-вэн вместо кабриолета, торжественные поездки к родителям, и тихое, спокойное, счастье?
Ну вдруг, а? Вдруг же?…
Она улыбнулась собственному отражению и подмигнула. Забудь об этом, милочка. Невозможно изменить то, что уже свершилось. Детей у тебя никогда не будет, своих так уж точно, а единственная женщина, с которой ты хочешь разделить эту придуманную жизнь, скорее всего рассмеется тебе в лицо, если ты ей об этом расскажешь. Поэтому хватит мечтать – пора подумать, где же ее искать, эту женщину.
