Разлучница между нами (СИ) - Оксана Барских
Я не вижу Свету, так как голова моя опущена вниз, а на шее я чувствую толстые грубые пальцы Валентины Леонидовны.
Мне удается удержаться на ногах лишь благодаря силе воли и характеру, и я делаю последний рывок, дергая локтем вперед, затем с оттяжкой назад. Слышу сдавленный вскрик пенсионерки, но мне ее не жаль. Пусть подавится своей желчью.
От моих телодвижений Фаина падает на колени, а в моих руках остается добрый клок ее волос. Нарощенные. Не свои. Я брезгливо отряхиваю руку и кручу головой в поисках дочери. К счастью, ее драку с Тоней разнимает директриса, удерживая их по обе стороны от себя за шиворот, а вот к нам поспевает охранник. Вот только предотвращать драку больше не имеет смысла, так как Валентина Леонидовна кряхтит на полу и не может встать, а Фаина кашляет, отхаркивая легкие. Ей драка дается тяжелее, чем мне.
– Почему не в классе? Для кого сейчас звонок прозвенел? – громко рычит Ксения Львовна на учеников, некоторые из которых снимали всё на телефон, и они с недовольством и разочарованными стонами разбредаются обратно по классам.
Остаются только учителя и мамочки первоклашек, одноклассниц Светы и Тони.
Последняя вдруг начинает плакать так жалобно, что даже у меня могло бы растаять сердце, но свою дочь я люблю сильнее и уже успела убедиться, что Антонина – та еще актриса и явно ненавидит Свету.
– Что здесь происходит? Фаина, почему ты на полу?
Когда я сквозь головокружение слышу обеспокоенный голос Антона, даже не удивляюсь. Только он мог прийти в самый неподходящий момент и застать совершенно не ту сцену, которая отражает правду.
– Папа Антон, папа Антон, меня Света побила! – сразу же жалуется и бежит к нему Антонина, вырвавшись из захвата директрисы.
Туман перед глазами рассеивается, и я будто в замедленной съемке наблюдаю за тем, как девочка прилипает к ногам Лазарева, а у Светы в глазах разрастаются разочарование и обида. Она не ревет и не издает ни звука, молча смотрит на то, как ее отец прижимает к себе Фаину, у которой с носа капает кровь, и не обращает ни на кого больше внимания.
– Бабуля, тебе в больницу надо! – восклицает Антонина, явно разыгрывая перед новоиспеченным папочкой драму, чтобы вызвать у него жалость и перетянуть на свою сторону.
Не одна я наблюдаю за этим с удивлением, но и Ксения Львовна, открыв рот, смотрит за тем, как расклад быстро меняется, и уже я и Света становимся в чужих глазах агрессорами.
– Папочка, мне больно, – вдруг пищит моя дочка и прижимает к груди расцарапанную руку.
Она ждет, что отец подойдет к ней, как раньше, и успокоит, пригрозив, что накажет тех, кто ее обидел, а я не могу двинуться с места. С болью смотрю на то, как в ней умирает любовь к отцу.
– Нужно обработать раны, солнышко, – шепчу я и подхожу к Свете, загораживая собой остальное семейство Лазаревых. – Сходим в медпункт, а потом я тебе всё, что хочешь, куплю.
Я понимаю, что сладостями и потаканием прихотям не смогу заполнить пустоту в ее сердце, но мне хочется подсластить пилюлю и утешить свою кровиночку.
– Я хочу домой, мама, – шепчет она и утыкается лицом мне в плечо.
Я крепко прижимаю ее к себе и взглядом говорю Ксение Львовне, что на сегодня разборок с нас достаточно. Моя кофта промокает насквозь от тихих слез дочери, и я сама едва сдерживаю собственные рыдания, пока мы едем домой.
Если до этого мне хотелось добиться своего любой ценой, то сейчас больше всего желаю поскорее избавиться от Антона Лазарева и сменить фамилию на девичью. Звоню адвокатом и прошу ускорить наш развод, чтобы навсегда вычеркнуть его, Фаину и остальных бывших родственников из нашей жизни.
Глава 16
Почувствовав, что запахло жареным, и я не собираюсь отступать от намеченного, адвокаты Антона предлагают поделить всё совместно нажитое, включая бизнес, пополам, и мои собственные юристы советуют пойти на мировую, так как доказать то, что я делала для компании эскизы, возможно, но судебный процесс затянется на такой долгий срок, что фирма потеряет доверие на рынке, и по итогу достанется мне пшик.
Я так истощена постоянными скандалами в школе и противостоянием с Фаиной и ее матерью, что соглашаюсь на предложение, напоминая себе, что моя цель – не возмездие, а справедливость. По закону мне должна достаться половина, поэтому я не иду на поводу у своей жадности и нарастающего гнева, а останавливаю себя и сохраняю хладнокровие.
Всё, что я получу после развода, достанется моим детям, как они того и заслуживают. Пусть они ненавидят отца, но я не позволю Фаине и ее детям украсть то, что должно принадлежать мне и детям. Антон может делать со своей половиной всё, что он хочет, но свое я не отдам. Поэтому я наступаю на горло собственной гордости и подписываю соглашение, однако в суд нас всё равно вызывают из-за Светы. В этом вопросе Антон артачится и требует, чтобы дочь выбирала сама, с кем хочет остаться после развода.
Она не в том возрасте, когда может решать, с кем остаться, но суд всё равно к ней прислушивается.
Сначала мне кажется, что это маленькая месть от бывшего мужа, но когда Свету заводят в зал заседания суда, по ухмылке Фаины, которую она адресует мне, считываю то, что это ее инициатива.
У меня сердце обливается кровью от того, как куксится дочка и упрямо повторяет судье раз за разом, что ненавидит отца и знать его не хочет.
Фаины пытается играть роль доброй мачехи и науськивает Свету, чтобы она сказала правду, лишь провоцируя ее на рыдания. Фаина не замолкает, пока судья во второй раз не делает ей замечание.
– Вывести ее из зала судебного заседания! – отдает приказ охране судья, и Фаину выводят, несмотря на ее сопротивление.
Мне это не доставляет удовольствия, ведь я зациклена на куда более важных вещах. Хочу подорваться и прижать к себе дочь, но покидать свое место мне нельзя.
Когда Свету накрывает истерика, я зажмуриваюсь и прикусываю кулак, сдерживая рыдания, но, к счастью, вскоре Тимофей выносит ее из зала, и ее плач постепенно отдаляется, переставая терзать и рвать мое сердце на части.
Суд полностью отдает мне опеку над дочкой, а Антон на удивление даже не кричит о своих правах на встречи с ней. Впрочем,
