Ребенок от мажора - Мария Манич
– Что?
– Ты слышала.
Смотрит внимательно и не дыша. Хочет увидеть первую реакцию и понять вру ли я. Только боюсь правда ему не понравится. Тычу пальцем ему в грудь, отталкивая от нас. Волков отступает к двери, не переставая пялиться. Не было его рядом никогда, и дальше не нужен.
– Сбежала? Залетела? От кого же я могла залететь? Дай, подумать! – стараюсь говорить тихо, но мой голос предает меня и звенит от возмущения и негодования. – Это ты исчез! Ты!
В ушах начинает стучать, от обиды и злости. Все что копилось и тлело долгие два года, хочет вырваться наружу. Не хочу устраивать истерик при Алиске, поэтому пытаюсь держать себя в руках. Часто дышу, смаргивая набегающие слезы, готова расплакаться от досады.
– Я уехал учиться. Ты это знала, Полина. Мы обсуждали и не раз мой отъезд. А твое бегство, какие-то нелепые сообщения о расставании, которые ты передала через Виту. Это, что было? – выпаливает Ник, впиваясь в мое лицо глазами. – Чья она? Кто отец?
– Какой же ты идиот, Волков…– качаю головой, не веря, что мой самый страшный сон происходит наяву. – Посмотри на нее еще раз. Внимательно.
Подхватываю на руки Алису, которая взвизгивает и хохочет, потому что мама взяла ее на ручки и обратила на нее внимание. Обнимаю ее, крепко-крепко прижимая к себе, не могу удержаться и целую ее пухлую щечку, смотря при этом прямо в глаза ее отцу. Он сжимаю челюсти, смотрит на нашу дочь.
Мое сердце обливается кровью и умирает целую минуту, этой молчаливый борьбы взглядами.
Она мое солнышко, моя любовь.
– А теперь уходи…– произношу сипло и открываю на калитке щеколду.
Не говоря ни слова Волков, делает как я прошу. Спустя несколько секунд до моих ушей долетает шум отъезжающей машины.
Никита
– Твою мать! – рычу, стискивая руль до побелевших костяшек.
Гоню из этой гребаной деревни, не различая дороги и не жалея подвеску тачки. Машина прыгает по ухабистому неровному асфальту, который клали ещё во времена Брежнева, если не раньше.
Голова раскалывается от потока мыслей и новой информации. В груди печёт, и я не понимаю: какого хрена? Знаю лишь, что хочу убраться подальше! Переварить и подумать. Мне надо подумать.
Чёрт! Чего тут думать!
– Ребёнок!
Сюрприз, твою мать! Как же так, Кнопка? Как же так…
Сегодня утром, когда выползал после трёхчасовой тренировки со стадиона, загоняв пацанов на пару с тренером так, что они еле стояли на ногах, а некоторые так и остались валяться на поле, хлестая воду, мечтал лишь об одном: увидеть её снова.
Полину Романову.
Пару дней назад попросил человека отца найти её адрес. Давно надо было это сделать, ещё когда только вернулся. Башка была не тем забита, а потом закрутился. Больница, тренировки, универ. И так по кругу.
Встретил её в аудитории в начале семестра и подумал – мираж. Показалось, блин. Те же волосы, огромные голубые глаза на пол-лица и малиновые губы. Вся такая же, как я помнил, до мельчайших деталей. Мягкая, нежная кожа, тонкий, едва уловимый запах цитрусовых духов. Она словно сошла из моих воспоминаний в реальный мир.
Когда получил её сообщения о расставании перед отъездом в Америку, не поверил. Мы были влюблены. Я так уж точно, грезил о ней с первого класса. Не знал, как обратить на себя её внимание. Всегда строгая такая, задумчивая. Губы поджимала и морщила нос, словно умножала в уме столбиком четырёхзначные числа. Другие девчонки пачками вешались, себя предлагали, а эта даже не посмотрит лишний раз. Или глянет из-под длинных ресниц и, фыркнув, отвернëтся. Это я сейчас знаю, как с женщинами разговаривать. Как подкатить и что сказать. А до семнадцати лет вообще не ведал на чём к ним подъехать.
Жизнь облегчали деньги отца и футбол. Эти два аспекта популярности сделали своё дело и притягивали девушек пачками. Кроме Романовой. Чтобы быть к ней ближе, даже пришлось придумать ту фишку с математикой.
Усмехаюсь, вспоминая то время. Школа, одиннадцатый класс, и мы с Полиной Романовой за одной партой сидим решаем примеры, а у меня мозг рядом с ней коротит. Какие там, на хер, примеры? Если я постоянно представляю, что у неё спрятано под блузкой и какое бельё она надела сегодня?
На приборной панели вибрирует телефон, бросив взгляд, протягиваю руку и отбиваю вызов. Последнее время избегаю встреч с Милой, потому что все чертовы мысли крутятся вокруг другой девушки.
Вчера, когда увидел её в окружении этих ослов, перепуганную и бледную, думал, убью каждого. А сейчас сам словно умираю.
– Сука!
Думаете, я её не искал? Орал под окнами её квартиры. Оборвал телефон и засыпал тоннами сообщений, потом только понял, что мой номер давно в чёрном списке, как и все социальные сети, в которых можно было связаться. Потом Вита принесла то письмо, я его даже не дочитал. Не в том состоянии был. После нашего расставания я бухал неделю, пока мать не посадила меня в самолет до Нью-Йорка и не выслала из страны.
В Америке я быстро пришёл в себя и решил вычеркнуть Кнопку из своей жизни. Она, видимо, тоже не скучала.
Телефон опять звонит. Отец. Игнорирую вызов. Мы с ним последнее время только и делаем, что собачимся. Из-за матери, из-за того, что бросил учебу в штатах, из-за его рекламной предвыборной кампании, в которой я не хочу участвовать.
Рыжие курицы бросаются под колеса. Чертыхаясь, выворачиваю руль и немного сбавляю скорость. По фигу, если передавлю глупую птицу, но здесь же ещё люди ходят, женщины… дети…
Дети…
Перед глазами встаёт круглолицая мордашка девочки. Щекастая такая. Дети такими и должны быть? До сегодняшнего дня я мало обращал внимания на детей. А эта почему-то запомнилась. Думаю о ней, и кишки крутит. У Романовой ребенок есть. Не сидела без дела. Правда что ли, от Макарова залетела? Тогда почему не с папашей они? Расстались?
Мысли опять возвращаются к девочке. Кого-то напоминает мне. Мысль свербит, вертится где-то рядом, но никак не
