Селянин - Altupi
Кирилл вернулся к машине, закрыл багажник, дверцу. Остановился, слушая звуки ночной деревни, выискивая в них шелест покрышек по щебню. Его всю дорогу сюда беспокоил вопрос пребывания пацана в приюте. Кажется, он нашёл решение. Но пока только «кажется».
Близко заскрипели по камешкам шины. Из-за вишен вынырнул счастливый велосипедист, затормозил, соскочил с седла.
— Круто едет! — сообщил он. — Можно я ещё покатаюсь? Я всё сделал, только молоко надо в холодильник отнести. Кстати, Егор звонил. Тебе звонил?
— Когда, днём? Мы днём виделись. В седьмом часу я уехал.
— А, не. Сейчас вечером звонил. Им в больницу на четырнадцатое назначили.
— Четырнадцатое? Сентября? — сердце Калякина прожгло огнём грядущей разлуки. — Так скоро?
— А чего ждать? Были варианты в октябре, вроде, третьего и в конце ноября когда-то, не помню, Егор выбрал самый ранний. Теперь боится, что все документы не успеет подготовить. — Андрей хихикнул, смеясь над заполошным братом. Кириллу же стало не до веселья. Эфемерная, неопределённая дата расставания теперь нарисовалась во всей своей пугающей красоте. Две недели! Четырнадцать блядски коротких дней, после которых он несколько месяцев не увидит Егора. И половина этих дней уйдёт на институт, останутся крохи — хоть плачь! Ну его на хуй этот институт! Будет здесь с Егором!
— Егор волнуется, как бы успеть скотину распродать, — продолжал лопотать, не подозревая о его мыслях, Андрей. — Времени же совсем мало… Объявление в газету он уже дал, перекупщикам позвонил, вроде пообещали больших свиней забрать. А корову на бойню. Корову жалко. Она спокойная и много доится. Стельная опять же. Теленок зимой будет. Может, бычок. На откорм бы его…
Кирилл с удивлением отметил, что шокирован: как, эта блядская норовистая говядина ещё и беременная? Хорошо, что он раньше этого не знал! Вообще бы к ней не подошёл. Беременная корова это фу!
— Егору тоже жалко корову, — тараторил, оседлав велосипед, Андрей, неосознанно поглаживал руль. — Поросят-то полно, новых заведём, и кур тоже, а хорошую корову найти трудно. У нас была одна, когда я маленьким был, бабушка за ней ухаживала… и та корова бодалась, бабушке руку рогом распорола, вот отсюда досюда. — Он провел пальцем по предплечью вдоль. Из-за темноты Кирилл заметил само движение, а не длину раны. Ему не было жалко ни женщины, которую он видел только на фото в альбоме, ни треклятой коровы… Хотя нет, корову ему было всё-таки жалко — столько мучений на эту суку ушло, что теперь она как родная, к тому же она была источником доходов для Егора. Но речь не об этом.
— Андрюх, — прервал свои мысли Кирилл, — что ты всё про скотину и про скотину? Это же скотина, хер с ней! А ты как? Где ты будешь? Прости, я обещал взять тебя к себе, но сегодня предки мне пригрозили…
— А, ничего! В приют для несовершеннолетних поеду, там школа рядом.
Лица пацана Кирилл не видел, но голос прозвучал так бодро и искренне, что он содрогнулся. Не ожидал столько… нет, не радости — радости в ответе всё же не было, — но столько решительности и смирения. Вдруг он зря надрывается над поиском вариантов, и пацану на самом деле понравится в казенном учреждении?
— А ты туда хочешь? — уточнил Калякин, и Рахманов-младший замялся, звякнул мелодичным звонком.
— Ну, не очень, конечно… Но мы с Егором давно обговаривали, ещё до тебя… когда мечтали. Так и думали: Егор поедет с мамкой как старший, а я перекантуюсь в приюте, от меня же не убудет. Меня там давно ждут. Теперь вот дождутся. — Он весело, со смешком фыркнул.
— В смысле — ждут? Вы уже договорились?
— Нет, балда! Мы же дату не знали! Егор приедет и договорится. Я о том, что отдел опеки давно хочет меня в приют отправить. Помнишь, приходили и предлагали?
— Помню. — Кирилл прислонился к багажнику, предварительно смахнув с него дорожную пыль ладонью. Всмотрелся в вертящийся, подвижный силуэт человека-велосипеда, иногда поблескивающий оранжевыми катафотами, нажимающий на педали, стремящийся уехать. Спросил: — Андрюх, а если бы тебя взял к себе кто-нибудь из знакомых? Здесь, в деревне, чтобы далеко от дома не уезжать, ты бы остался?
Андрей перестал нетерпеливо окучивать велосипед.
— Это ты про кого? Про бабу Липу, что ли?
— Да хоть про неё, какая разница? Ты бы захотел остаться вместо приюта?
— Ну… Наверно… да. Наверно, да. Мне в приют вообще-то не очень хочется. Но меня никто не возьмёт. Кроме тебя. А тебе не разрешают.
Мальчик был реалистом. Его розовые очки разбились когда-то давно, вместе с болезнью матери, вместе с вероломством отца. Кирилл решил и свои снять ненадолго, не обнадёживать пацана раньше времени.
— Я ничего не обещаю, Андрюх. Просто попробую один вариант.
— Пробуй. А я покатаюсь, ладно? Велик вообще классный!
— Ага, уйду ненадолго, дверь не закрывай.
— Хорошо! — пообещал Андрей и сейчас же закрутил педали прочь.
— И куртку надень, а то комары искусают! — крикнул Кирилл вдогонку. — И не разбейся в темноте!
— Да нормально, не темно! — донеслось с околицы. Калякин сокрушённо покачал головой: мелочь пузатая, всё ей нипочём! Темноты не видит! Да на улице хоть глаз коли! Долго молчавший внутренний голос тут же ляпнул, что кто-то слишком печётся о чужом пацане, но Кирилл указал ему на ситуацию под другим углом — у него наконец-то появился младший брат, о котором хочется заботиться, учить его всяким полезным штукам, лайфхакам. Кирилл сравнивал себя с Егором и верил, что у него получается быть старшим братом, ну хоть капельку. Хоть капельку быть тем, на кого равняются, к кому прислушиваются, кем пугают обидчиков: «А вот я брату расскажу, он вам покажет!»
Кирилл сходил в туалет, проверил скотину, переносил молоко с верстака в холодильник, съел бутерброд с варёной колбасой и, посмотрев на себя в зеркало, причесавшись, пошёл пытать счастья для Андрея. Выходя на веранду, остановился, подумал и взял с собой трёхлитровую банку молока — всё равно его девать некуда, а разговор как-то затевать надо.
На улице стало ещё прохладнее и темнее, погасла часть окон в избёнках — бабки, экономя электричество, ложились спать. Фонарей в этой деревне местными властями не предусматривалось — те тоже экономили бюджет, мотивируя, что молодежи нет, по ночам шастать некому. Рахманов-младший катался где-то далеко, возле церкви — наверно, именно на него в той стороне лаяли собаки. Кирилл прошёл
