Елена Лагутина - Солнце ближе
— Вика?
Вика вздрогнула и подняла глаза. Перед ней, улыбаясь, стоял Кирилл. Она беспомощно развела руками в стороны.
— Да ладно тебе. — Он без слов понял причину ее замешательства. — Начнем с того, что мы с Лерой — не правительственная делегация и не какие-нибудь твои далекие родственники, которые двое суток тряслись в поезде. Так что, Вика, не нужно переживать. Ты не Лерина мама, и наш к тебе визит — это не официальный визит жениха в дом невесты…
Леркина голова, непонятно откуда взявшаяся, появилась у Кирилла под мышкой. Он опустил взгляд вниз, нежно провел рукой по ее волосам и прижал к себе.
— К тому же, — продолжил Кирилл, — мы сами обо всем уже позаботились. Правда, Лера?
С этими словами он водрузил на стол огромный полиэтиленовый пакет, который, оказывается, держал в руке, — Вика этого просто не заметила. Первой из пакета появилась большая пузатая бутылка с темной жидкостью, за ней — вторая, точно такая же сестра-близнец. Связка бананов, коробка шоколадных конфет, сыр, икра, апельсины…
— Дольками или кружочками? — Вика занесла нож над апельсином.
Она накрывала на стол, торопливо нарезая продукты, а Лера стояла у раковины и натирала уже и без того сверкающие хрустальные фужеры. Кирилл, чтобы не мешать дамам, удалился в комнату для просмотра последних спортивных новостей.
— Дольками или кружочками? — Лера как будто с неба свалилась. — Ну да, конечно.
— Что — конечно? — Вика поджала губы, пытаясь сдержать улыбку.
— Конечно, дольками.
— А может быть, кружочками?
— Можно и кружочками…
Они рассмеялись в один голос.
— Знаешь, Лерка, что я недавно увидела в твоих глазах?
— Любовь? — с полувопросительной интонацией произнесла Лера.
— Нет, — Вика покачала головой, — коричневое счастье.
— Вечно ты со своими абстракциями. Поэт, одно слово. — Лера отнюдь не прониклась сравнением. — Но я очень счастлива. Мы где будем сидеть: здесь или в комнате?
— Лучше здесь, — подумав, ответила Вика, — а то опять все продымим. Ну, зови Кирилла.
Лера упорхнула в комнату и долго не возвращалась. Вика начинала нервничать — они что там, любовью занимаются? «Все смешалось в доме Облонских», — почему-то, может быть, не совсем кстати, подумала она. Вика вообще любила цитировать классиков.
Они сидели допоздна. Две пузатых бутылки уже опустели и были безжалостно свергнуты со своего места — теперь они стояли под столом, на полу, а на их место водрузили третью бутылку, наполненную такой же темной жидкостью, только форма у нее была не такая солидная — обычная узкая поллитровка. Остатки апельсинов, нарезанных кружочками, уже покрылись тонкой невидимой пленкой — заветрились. Лера кормила Кирилла жареной картошкой, нанизывая на вилку по одному светло-коричневому ломтику — озабоченно, слегка нахмурив брови. Он покорно открывал рот, когда она подносила вилку, при этом не отвлекаясь от разговора.
— Так что давай выпьем за тебя, Виктория! — Приподнявшись, Кирилл потянулся за бутылкой, стоящей в центре стола. — Давайте, дамы, ваши бокалы.
— Почему за меня? — улыбнувшись, спросила Вика.
— Потому что за все остальное уже пили! — хихикнула Лера.
— В таком случае давайте выпьем за последнюю субботу на этой неделе…
— Перестань, Вика. — Кирилл почему-то серьезно отреагировал на их привычную и безобидную перепалку. — Мы будем пить за тебя, потому что если бы не ты, мы с Лерой так и не встретились бы. Разве я не прав?
Он пристально посмотрел на Леру.
— Не знаю… — Лера пожала плечами, раздумывая.
— Зато я знаю. Ты такая нерешительная, что без Викиной помощи никогда не осмелилась бы со мной встретиться.
— Может быть, ты прав, — согласилась Лера, — но Вике было проще. Ведь, в конце концов, это не она, а я могла бы сойти за сумасшедшую, которая спустя пять лет решила реанимировать свою первую и единственную любовь.
Вика рассматривала Кирилла. Теперь, при более близком знакомстве, когда она уже привыкла к нему — к его голосу, глазам, улыбке, — он почему-то показался ей не таким интересным, как при первой встрече, и совсем не таким ярким, как на старой фотографии, сделанной в армии пять лет назад. Вполне обычное, почти непримечательное лицо с правильными — даже слишком правильными! — чертами. Единственное, что показалось Вике на самом деле потрясающим, — так это его улыбка. Когда Кирилл улыбался, небольшие продольные складки на щеках делали его лицо каким-то по-детски наивным, беззащитным. И именно эта детская улыбка в сочетании с мужественным овалом лица, влажным взглядом серых, слегка прищуренных глаз так притягивала. Наверное, в этом и состоял секрет его обаяния — в сочетании мужественности и скрытой внутренней беззащитности, что довольно редко встречается у мужчин. Кирилл часто улыбался — как будто знал свое секретное оружие и пользовался им исподтишка, как женщина.
Вика нахмурилась; прокрутив в голове все свои мысли, она поняла, что, наверное, слишком много выпила. Что это за бред, какое еще секретное оружие, при чем здесь женское кокетство? Вздохнув, она решила подумать о чем-нибудь другом, потому что в данный момент при всем желании никак не могла принять участия в разговоре. Лера и Кирилл, обнявшись, перекидывались короткими фразами, почти каждая из которых начиналась словами: а ты помнишь?.. Вика определенно была третьим лишним.
— Я, пожалуй, пойду. — Вика поднялась с табуретки и покачнулась, почувствовав легкое головокружение. Против ее ухода, как она и ожидала, никто не стал возражать.
— Спокойной ночи! — Лера подняла глаза. — Мы у тебя останемся, хорошо?
Вопрос был задан чисто формально — Вика не заметила в нем и тени вопросительной интонации.
— Конечно, — она в принципе и не собиралась отказывать подруге в таком пустяке, — только ты, пожалуйста, не забудь маме позвонить. А то она снова будет беспокоиться…
— Не забуду! — Лера сложила губы бантиком, что традиционно означало поцелуй, и снова пожелала Вике спокойной ночи. Ступая нетвердыми ногами, Вика отправилась в родительскую спальню, по пути бросив на диван чистое постельное белье. Немного подумав, расстелила простыню и надела наволочки на подушки — хоть Лерка и частый, но все-таки гость, а Кирилл тем более. Ну не сломалась же она от того, что постелила на диван простынку!
Вика проснулась от жажды. Она долго ворочалась во сне, понимая, что ужасно хочет пить, и все же просыпаться, вставать и идти на кухню ей тоже не хотелось. Иногда сон побеждал жажду, и тогда ей виделось, как будто она поднялась с постели, прошлепала босыми ногами по полу, открыла кран и приникла губами к холодной, прозрачной и тонкой струе. Вода была такой вкусной, что Вика никак не могла остановиться, оторваться от этого искусственного водопада, все продолжала и продолжала пить. С каждым глотком она замечала, что струйка становится тоньше и тоньше — и вот она совсем иссякла, кран заурчал… Медленно, словно раздумывая, упала последняя капля, которую Вика подхватила губами на лету. Воды больше не было, но жажда почему-то не исчезла, а стала еще сильнее. «Я сплю!» Вика переворачивалась на другой бок, силилась открыть глаза, подняться наконец с постели, но снова проваливалась в дрему, и сон повторялся.
