В этот раз в следующем году - Элисон Кент
Руки бабушки замедлились. Ее улыбка померкла.
— Да.
— Ты знаешь, что значит дата?
Бабуля поставила противень в духовку, помыла и высушила руки.
— Ты видела даты?
Бренна кивнула, пытаясь завязать бантик на ленточке.
— Он рассказал тебе о них?
Она снова кивнула.
Бабушка с минуту изучала лицо внучки, ее взгляд был задумчивым и проницательным, затем она повернулась к тесту и на лице вновь расплылась улыбка.
— Тогда я скажу, что ты больше, чем просто нравишься ему.
— Бабуля! Ты мне вообще не помогаешь. — Хотя ей пришлось признать, что от слов бабушки ее пульс участился.
Он хотел ее, да. Он наслаждался ею, и она представила, как он заботится о ней.
Но ее бабушка чувствовала или видела большее? Именно это и хотела знать Бренн. Она собиралась переехать за восемь тысяч миль, что могло бы изменить всю ее жизнь. Мысль о том, что это могло быть ошибкой, что у нее могла быть иная причина, чтобы остаться…
О чем она думала? После одной ночи в его постели?
— Раньше у тебя никогда не было проблем с выбором подходящих холостяков женихов для меня.
Бабушка поставила миску с тестом и следующий противень на стол рядом, где работала Бренна и села слева от нее.
— Если Диллон рассказал тебе те же истории, что и мне, ты поймешь мое замешательство.
— Замешательство в чем? Рассказать о нем? Или… — конечно бабушка не это имела в виду. — Или о том, что он подходит мне?
Сжав губы в тонкую линию, бабуля сосредоточилась на сахаре и тесте. Ее руки быстро и ловко двигались, несмотря на ее распухшие костяшки и возраст. После, как показалось Бренне, целой вечности, бабушка посмотрела на нее.
— Ты самое ценное в моей жизни, тыковка. И Диллон Крейг вероятно самый достойный человек, которого я когда-либо встречала. Но он, так же, самый истерзанный, и я бы не хотела видеть, как ты страдаешь.
— Не думаю, что он может обидеть меня.
— Ох, я тоже так не думаю. Не умышленно. Но заботится о ком-то с такой ношей, будет большой эмоциональной нагрузкой. Это я могу гарантировать.
Бренна опустила голову.
— Ты говоришь о дедушке Китинге.
— Я говорю о любом человеке, которому пришлось убивать других. Или видеть, как его друзья гибнут на войне.
— Но такой мужчина… — ее съедали противоречия, она была в растерянности. — Может, он больше всего нуждается в любви.
— Ты любишь его?
— Я встретила его всего лишь три дня назад.
— Ты любишь его, тыковка?
Даже ради бабули, Бренна не была готова признать свои чувства.
— Думаю, могла бы. Но как только я вернусь домой, закончу сборы, встречу новый год и отправляюсь в Африку. Поэтому теперь это не имеет значения, верно?
— Конечно, имеет, Бренна. — Потянувшись к руке Бренны, бабушка взяла ее обеими ладонями, и нежно произнесла. — Любовь — единственное, что имеет значение.
Глава 11
Диллон уставился на обшитый досками потолок гостевой комнаты Доноты Китинг, гадая, спала ли Бренна в комнате наверху. И располагалась ли ее комната дальше по коридору, как можно дальше от него, насколько могла устроить ее бабушка.
От этой мысли он улыбнулся, хотя, когда встал, его улыбка превратилась в гримасу. У него не было никаких проблем с соблюдением правил хозяйки, но ему не нравилось, что она держала ее подальше от него только ради приличия.
И что-то подсказывало ему, что вчера они обсуждали его, пока после ужина та устраивала Странника в стойле.
Хотя, чего он ожидал? Донота знала столько же о его прошлом, сколько и Бренна, и он не мог обвинять ее за то, что она хотела защитить внучку от ущербного человека.
Он натянул носки и джинсы, застегнул ремень и нашел ботинки. После вчерашнего обильного ланча и такого же обеда, не говоря уже о печенье, которое он грыз весь день, его желудок не должен был урчать, но было иначе. При любой погоде, восход означал кофе. И покормить Странника.
Он надел рубашку, и держа ботинки в руках, направился на кухню. На полпути по коридору он прошел мимо гостиной и заглянул туда, где Бренна и бабушка украшали ель и смеялись как школьницы, бросая друг в друга попкорн и клюкву, их визг разносился по дому, прошибая броню, которую он носил.
То же самое произошло, когда он увидел ее спящую на полу, а не в комнате наверху. Она была завернута в плед, который обычно украшал подлокотник дивана. В окружении кучи подушек, которые он видел на кресле-качалке, теперь же одна лежала под ее головой, другую она обнимала руками и несколько подоткнуты под ноги.
Казалось, ей было тепло, уютно и комфортно, а затем он понял, что она не спала. Она смотрела на него.
— Доброе утро, — сказал он, оставляя ботинки у порога в гостиную и направляясь к елке. — Ты рано встала.
— Еще не ложилась, — ответила она, поднялась и вытянула перед собой ноги.
— Ты не спала?
Она покачала головой, убирая взлохмаченные волосы с лица.
— Мы с бабушкой полночи разговаривали.
— Когда я вернулся от Странника, ты сказала, что вы отправляетесь спать.
Она пожала плечами, и мило улыбнулась.
— Таков и был план.
Хмм.
— Что же его изменило?
— Это. — Ответила она, переводя взгляд на подарок под елкой.
Он не планировал брать его с собой, просто засунул в последний момент в седельную сумку Странника. Что-то подтолкнуло взять его сюда, в дом ее бабушки, в атмосферу Рождества, где он окажет более сильный эффект.
А произвести впечатление и было сутью подарка.
— Хочешь открыть?
— Можно?
— Решать тебе, — сказал он, скрестив лодыжки, и сел напротив нее. — Ты единственная знаешь правила этого дома, а не я.
— У нас нет правил в доме, — ответила она, смеясь, затем дотянулась до коробки и поставила ее себе на колени. — У меня нет ничего для тебя.
— Не беда. К тому же, ты испекла мне печенье.
— И сама же половину съела.
— Некоторыми подарками лучше делиться.
Она посмотрела на свои коленки, ее щеки покрылись румянцем от смущения.
— Думаю, ты прав.
Он думал о ней в постели и не мог представить, как теперь будет спать без нее.
Они уедут от Доноты после обеда, чтобы добраться до его сруба до захода солнца. И благодаря стихшему урагану, он мог завтра доставить ее в Роли. Неделю спустя она полетит над Атлантикой на высоте сорока тысяч футов.
Он не хотел отпускать ее. Он не ждал, что она останется,
