Обожженные изменой. Право на семью - Виктория Борисовна Волкова
- Подождите, пожалуйста, я сейчас все сделаю, - показываю на стул за соседним столом. Дедок усаживается, ест меня слезящимися глазами. Ну как ребенок, честное слово.
А я, открыв программу проверяю присутствующих.
Амбарцумян, Афиногенов…
Глаз падает на строчку ниже.
Белов Степан Александрович.
Что? Не может быть! Проваливаюсь в карточку. Паспорт… серия… номер… Оформил сегодня абонемент. Пропуск выдан полчаса назад. Щеки заливает румянцем, руки трясутся.
Этого не может быть!
Белов здесь! Или Криницкий! Один черт! Зачем его сюда принесла нелегкая? Что он мог забыть в научной библиотеке? Особенно сейчас, когда его ищут все, кому ни лень.
Ерзаю, не находя себе место.
Он следит за мной? Ну как?
На автомате блокирую пропуск Афиногенова, выдаю ему одноразовый. И решаю уйти в хранилище. Туда уж точно Криницкий не дотянет свои длинные лапы. Походит по залам и уйдет ни с чем.
- Лидия Васильевна, - обращаюсь к подошедшей напарнице. – Я в архив хочу спуститься.
- Иди, - вздыхает она. – Афиногенову пропуск выписала? Он его раз в неделю теряет. Ничего не помнит, старый пердун, и все сидит на кафедре, на пенсию поганой метлой не выгонишь, и…
Не дослушав, вылетаю из зала в широкий коридор. В ужасе оглядываюсь по сторонам.
Нет никого! Спокойно, Ира! Без паники.
Зябко ежусь, пытаясь взять себя в руки. Приехал…. Явно по мою душу. В совпадения я не верю. Надо спокойно уйти в архив. Время еще есть…
«Ты сама в это веришь?» - усмехаюсь слабо. На секунду выглядываю в высокое арочное окно, за которым льет дождь, спешат под темными зонтами прохожие. Безнадега одна.
Стараясь выровнять дыхание, проскакиваю в дверь служебного входа. Все. Я в безопасности!
Прислоняюсь виском к холодной стене. И немного прихожу в себя.
«Отцу надо позвонить. Пусть домой заберет», - успеваю подумать, как оказываюсь в плотном захвате сильных рук.
- Привет, цыпочка, - выдыхает мне в ухо Степан. Вот как он здесь оказался?!
Красивый тип. В черных джинсах и таком же бомбере он сейчас похож на самого настоящего плохого парня. Никогда не имела дела с такими и не собираюсь. В нос бьет знакомый парфюм. Пробуждает ненужные воспоминания.
- Отпустите меня, - вскрикиваю в ужасе. – Отпустите!
- Хорошо, давай только спокойно. Поговорим с тобой, девочка. Идет? Не бойся меня, пожалуйста,– увещевает Степан. Но мягкий голос никак не вяжется с холодным и мрачным лицом.
- А вы не боитесь? – вскидываю голову. – Каким надо быть идиотом, чтобы заявиться сюда? – шиплю глухо. – Вас же опознают. Уходите сейчас же.
- А, ну ясно. Ты, я вижу, в курсе, - презрительно роняет он и обдает таким холодом, будто это я сбежала из мест заключения и теперь живу по поддельному паспорту.
- Отпустите, - пытаюсь вырваться. – Или я закричу.
Угроза так себе. В эту часть здания мало кто ходит. Хоть оборись, никто не услышит.
- Давай без истерик, Ира, - рычит недовольно Степан. – Я к тебе специально приехал..
- Отпустите меня, - прошу сипло и уже ни на что не надеюсь. Нос заложен селективным парфюмом Криницкого. Его руки привычно лежат на моем теле. Еще минута и я позорно сдамся.
- Прошу, - демонстративно размыкает объятия Степан. И даже открывает передо мной тяжелую дверь, ведущую в общий коридор, а затем точно такую же – в зал. Сажусь на свое место. И не знаю, что делать дальше.
«Звони отцу или по телефонам, оставленным Борькой!» - призывает меня здравый смысл. Но я почему-то медлю. Боюсь или думаю, что все само собой уладится? Не знаю. Но стараюсь Белова не провоцировать. И сердце стучит как сумасшедшее. Даже в ушах отдается стук.
Принимаю книги у строгой женщины в деловом костюме и с ноутбуком, выдаю какие-то методички студентам. А сама наблюдаю за большим сильным мужчиной, явно не вписывающимся в атмосферу библиотеки. Он садится за стол, ближе всего стоящий к двери. Что- читает в телефоне. Но я прекрасно понимаю, что Криницкий контролирует выход. И уж точно не даст мне проскользнуть мимо.
- Давай поговорим, девочка, - как только зал пустеет, в два шага оказывается рядом и нависает надо мной. – Ты специально такую работу выбираешь? То проводница, то библитотекарша… Или тут тоже кого-то пасешь, Ира Зорина?
- Не понимаю, о чем вы? – таращусь удивленно на злого мужчину. Он, что, с ума сошел? Думает, я Борьке помогаю? Да если б так и было, его бы еще в Коноше взяли.
- Зачем ты представляешься другим именем, вводишь людей в заблуждение? -садится он напротив. Берет мою ладонь в свои. Рисует большим пальцем узоры, от которых становится тяжело дышать, а сердце выпрыгивает из грудной клетки.
- А вы почему живете по чужому паспорту? – смотрю прямо в лицо, но руку из захвата не убираю.
- Я так понимаю, твой брат знает о нашем милом перепихоне под стук колес? – усмехается он криво.
- И Климов тоже, - вырвав из захвата пальцы, смотрю в упор.. – Уходите. Я никому не скажу…
- Они меня ждали в Ярославле? – холодно цедит Степан, не обращая внимания на мои увещевания.
- Нет, только меня. Но если б вы встретились, очень бы обрадовались, -цежу, не скрывая ехидства.
- Зараза, - рычит Криницкий и смеется довольно. – Какая же ты, зараза, Ирка.
- Я вам не Ирка, - мотаю головой. – Вам лучше уйти, Степан Александрович. Скоро конец рабочего дня. Мне нужно отнести книги в хранилище.
- Иди, я тут покараулю, - по свойски предлагает он. – Потом провожу тебя домой.
- А встретиться с моим братом не боитесь?
- Нет, Ирочка! Борис Николаевич Зорин проживает в Москве, а в данный момент находится в командировке на Дальнем Востоке. Расследует массовое отравление паленым спиртом.
- А вам откуда это известно?
- Так в новостях передавали! – добродушно фыркает Криницкий и, привстав с места, неожиданно накрывает мои губы своими.
Брыкаюсь, стараясь освободиться от ненавистного поцелуя. Но крепкая мужская рука прижимают меня к себе. Пальцы другой медленно ползут по шее. От грубоватых ласк сносит крышу. Кажется, не выдержу, взорвусь сейчас.
- Тихо. Тихо, девочка! – выдыхает Степан. Обхватив голову руками, касается щекой моего лица.
- Не трогайте меня! – на последних волевых отпихиваю Криницкого. Подхватив со стола книги, несусь в хранилище. Неспешно расставляю их
