Тургеневская барышня бальзаковского возраста - Юлия Еленина
Шустрый парень. Наглый, борзый, но чем-то милый. На Сергея похож. Или Ян мне просто начинает нравиться, потому что он его сын. Сложно воспринимать этого ребенка, забыв при этом, кто его отец.
Я домой пришла только к часам шести. За день сообщения от Григория Александровича так и не дождалась. И первая так и не написала.
Зайдя домой, я хотела только переодеться, сходить в душ и, что-нибудь съев, завалиться спать. Валик снова приготовил плов по маминому рецепту. Думаю, других он и не знает. Заботливо и молча поставил передо мной тарелку, когда я решала, что можно приготовить на скорую руку, и это так тронуло, что я готова была расплакаться.
– Спасибо, Валик, – поблагодарила соседа.
– Не за что, Лолита Ивановна.
Вот вроде бы он лет на шесть-семь меня младше, а обращается по имени-отчеству. То ли я так плохо выгляжу, то ли Валик слишком вежливый, то ли для него наша разница в возрасте весьма значимая.
Тянуло, как я почувствовала, в принципе рыдать. Наверное, усталость. В школе ее не ощущаешь, а вот дома… Весь груз дня сваливается на плечи. Снова начала болеть спина, да и ноги ныли. Я быстро справилась на кухне, пока все сидели по своим комнатам, и привычно занялась тетрадями.
Бедный Александр Сергеевич, наверное, заработал бы нервный тик, если бы прочитал эссе современных школьников.
«Онегин приехал к своему умирающему дяде и сказал: Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром…»
Хоть бы уже прямую речь правильно оформил.
«Онегиным овладела ханжа».
Ой-ой, опять не смогли правильно списать. Должно быть, тут имелось в виду слово «хандра». Тоже распространенное явление, когда дети, пытаясь казаться умнее, вставляют в сочинения слова, значения которых не знают.
«Выслушав его, слезы появились в глазах Татьяны».
И когда я наконец-то научу их правильно употреблять деепричастные обороты? С каких пор у нас слезы могут кого-то выслушивать?
Но моим ученикам все-таки удалось меня отвлечь от мыслей о Сергее, о нашем прошлом, о Григории Александровиче.
Спасибо, конечно, моим ребятам, которые все делают в последнюю минуту, до конца недели они меня постоянно дергали, ходили за мной по пятам, не давая ни на минуту отвлечься.
От Григория Александровича я получила лишь одно сообщение через два дня после нашей последней встречи:
«Пришлось срочно уехать. Как вернусь, позвоню».
Я вежливо ответила:
«Удачной поездки».
Мне почему-то всегда казалось, что у историков больше сидячая работа. И представлялись они, скорее, как программисты: в очках, задумчивые, щуплые, как не от мира сего. Григорий Александрович разорвал шаблон.
В последний учебный день уже мало кому было до учебы. Четвертные оценки выставлены, так что старшеклассники едва ли не в голос решали, когда и куда пойдут отмечать это событие, а те, что младше и еще не успели познать вкус алкоголя, просто стояли на ушах. Пытаться им что-то объяснять, когда они уже выдохнули и расслабились, бесполезно.
На последнем уроке появился мой класс. Им уже тоже не до учебы. За первой партой перед моим столом что-то рассматривал в телефоне мелкий парень в очках. Ян подошел к нему и, отвесив легкий подзатыльник, сказал:
– Ну-ка, свали, ботан, мне надо с Лолитой Ивановной поговорить.
Я отложила ручку в сторону и с укором посмотрела на Алексеева, сказав:
– Что за поведение?
– Опять батю в школу вызовете?
Даже если бы Ян устроил в школе третью мировую, я бы в жизни не попросила Сергея снова появиться в школе.
– Нужно быть вежливее с одноклассниками. Или тебе нравится, когда тебя ненавидят?
Ян скривился. Чтение нотаций явно не его любимая часть.
– Я вот что сказать хотел… – протянул он. – Мы с этим, – ткнул он пальцем через плечо, не оборачиваясь, но не стоило труда догадаться, что имеет он в виду Германа, – забронировали билеты. Набралось с класса двенадцать человек. Плюс вы и мой батя, который вдруг решил на старости лет ходить по театрам.
Не знаю, как я не изменилась в лице. Может, и изменилась, конечно, но старательно пыталась взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы Ян о чем-то догадался.
– Я на минуту, – попросила и вышла в коридор.
Руки предательски дрожали. Сейчас главное, чтобы голос не подвел. Я нашла в списке вызовов номер Сергея и стала слушать гудки.
– Лола, соскучилась? – вместо «алло» услышала я, и весь мой пыл тут же развеялся.
Я погорячилась. Не стоило ему звонить. Наверное, так же чувствовала себя несчастная Татьяна, когда написала письмо Онегину. Ну ладно, не бросать же трубку, в самом-то деле!
– Сергей Леонидович, я организовала поход в театр для детей, а не для их родителей. А вы можете всей семьей сходить в другой раз.
Идиотская отмазка. И он это понял, потому что в трубке раздался смешок.
– Боюсь, мою жену больше привлекают спа-салоны и заграничные курорты, а Яна без тебя я бы в жизни не вытащил. Да, конечно, я и сам не любитель, но в твоем обществе, уверен, мне даже «Ревизор» понравится.
– Сергей, чего ты добиваешься? – тихо спросила я, снова почувствовав, как на плечи наваливается усталость.
– Лола, Лола… До встречи, мне пора.
Он повесил трубку. Вдох-выдох, и я вернулась в класс. Ничего, попробую пережить. Не думаю, что при детях он что-нибудь выкинет.
Я вернулась в класс, где все уже не просто стояли на ушах, а даже забыли о своих местах за партами.
– Все по местам!
Голос мой был выше, намного выше, чем я привыкла и чем привыкли мои ученики. Мы были знакомы всего пару недель, но они поняли… Дети, подростки… Они чувствительны. А я сейчас весьма непрофессионально сорвалась.
Не стоит принимать все так близко к сердцу. Особенно Сергея, которому непонятно что надо.
Устроившись снова за столом, я потерла указательными пальцами виски. Ян все еще сидел за первой партой, только теперь глядя в смартфон. Когда я вернулась, отложил телефон в сторону и спросил:
– Лолита Ивановна, чего вы разорались-то?
– Слушай, Ян, – пришла мне в голову идея, – может, пусть те, кто собирается в театр, поговорят со своими родителями. Вдруг еще кто-то захочет пойти?
Идея, может, и не самая лучшая, но это первое, что пришло в голову. Десяток подростков – это не так страшно. А вот десяток подростков и Сергей
