Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга

— Леонид Владимирович, этого больше не повторится, прошу прощения, — отвечает искренне и с сожалением, что повела себя подобным образом.

— Держите меня в курсе, когда станет известно время прибытия новых пациентов. Думаю, Игорь Андреевич уже дал распоряжение, — в голосе сталь и холодность, которая отпугивает других девушек, стоящих позади своей главной сплетницы. Взглянув на каждую, я словно отдаю безмолвный приказ, чтобы даже в мыслях не держали свои планы, если в них вхожу я, как один из главных компонентов. Секретарь кивнула, а потом рявкнула на девушек и те разбежались по своим делам.

— Да, мы получили сегодня приказ, — женщина по-деловому встаёт, поправляя ткань блузки. — Больше подобного не повторится, — все ещё краснея, она даёт мне слово, и я киваю, одобряя сталь в характере и здравый смысл.

Выйдя на свежий вечерний воздух, не ожидал, что время так скоро улетит, забирая за собой целый день. Издали, вижу, паркующуюся машину, а затем выходит моя мама и машет мне рукой. Нахмурившись, я направился к ней.

— Мама, — приветствую её, обнимая, а она расцеловала меня в обе щеки.

— Сынок, — обеспокоенным голосом обращается ко мне, поглядывая через мое плечо на клинику Власова-старшего. — Только не говори мне, что теперь это твое рабочее место, — с недоверием посматривает то на меня, то на здание, будто пытается увидеть кого-то ещё. Улыбка касается моих губ, едва заметная, но без слов ясно, что ее предположение верное. Мама глубоко вздохнула, смирившись с таким ответом.

— Что ты тут делаешь? — мне стала интересна цель её визита.

— Вот, — мама вынимает из своей сумочки связку ключей и передаёт мне в руку. — Снова убежал, и даже не попрощался, — журит меня, как в детстве за проделку. — Это ключи от моей старой квартиры, — поясняет, когда я нахмурился, уставившись на связку металла. — Я знаю, что ты пока не успел здесь обосноваться, — начинает издалека, выводя меня на разговор о времени моего нахождения здесь. — Но, а пока можете пожить в ней, — намекает на утренний приезд Дианы в родительский дом.

— Эта девушка мне никто, — сказал, как отрезал. — Мама, не смотри на меня так, — я вздыхаю, и Зоя Степановна только пожала плечом.

— Что «не смотри», Лёнь, ты ведь говорил мне, между вами ничего не было, а тут, — подбирает слова, — эта девка заявляется на пороге моего дома и говорит об отношениях, будто вы уже давно вместе.

— Это только ее мнение, не больше.

— Смотри, Лёнь, как бы Диана не завладела твоими мозгами, раз уж ты поддался на соблазн красивого тела, — мама обнимает меня, вкладывая всю свою любовь. — Не могу до сих пор поверить, что наша Оля ушла.

— Она не уходила, — я слегка отстраняюсь, как будто в сердце иголки углубили свои жалящие укусы. — Не уходила и точка.

— Девчонку я выпроводила, — говорит мама, смахивая скатившуюся слезинку, пряча от меня лицо. — Держись от неё подальше, сынок. Не нравится мне ее настойчивость. Марк сегодня тоже уехал, — вздыхает, — опять дом стал пустым, — с грустью продолжает, намекая на всю неразбериху, творящуюся у нас в семье.

— Спасибо, мам, — растираю её плечи. — Мне нужно идти, — улыбаюсь ей, вселяя уверенность, что у меня все будет хорошо. — И за ключи спасибо — минус одна проблема.

Мама открывает пассажирскую дверь машины, но остановилась.

— И ещё, Лёнь, — она прикусывает щеку изнутри, словно не решается что-то сказать, но это необходимо. Я внимательно слежу за каждым её движением мимики лица, выискивая среди всех вспыхнувших эмоций одну, что рвётся, желая показать внутренний бунт матери. — Отец просил передать, чтобы ты явился в клуб к нему.

— Вот как? — удивился я, касаясь ладонью подбородка. Как это похоже на отца, что даже сам не соизволил снизойти до меня. Мама согласно кивает мне и садится. — Хорошо, буду, — отвечаю ей и закрываю дверь, прощаясь с матерью.

Не важно, что у отца на уме, но откладывать встречу и разговор бессмысленно. Все-таки я хочу знать, почему он всю мою сознательную жизнь ведет со мной так, будто я для него не имею никакого значения. Посмотрев на часы, я приблизительно рассчитал время, когда Ирина возвратится домой с работы. Степан весь день молчит, не отвечая на мои сообщения и звонки, но раз мать ничего про него не сказала, предполагаю, анатом снова с горя пустился в свои чувства к бывшей жене. Спустя тридцать минут, я стоял на пороге квартиры Ирины, постучавшись несколько раз, расслышал легкие шаги, затем шуршание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Лёня? — Ирина открывает дверь и с недоверием смотрит на меня, будто увидела призрака. Прикрывается своей тонкой сорочкой, явно застал ее в неподходящее время, или помешал интересному вечеру.

— Прости, я не вовремя, — махнул рукой, показывая на внешний вид девушки. Она замотала головой, раскрывая дверь шире, и приглашая меня зайти.

— Все в порядке, ты пришел вовремя, — многозначительно отвечает, подчеркивая факт, что мог поймать с поличным, но какое мне дело, с кем спит девушка. — Располагайся, я сейчас чего-нибудь приготовлю. — Ирина ушла на кухню, оставляя меня в зале, где работал телевизор. Найдя пульт, отключаю его, погружаясь в тишину, но эхом доносится голос девушки, разговаривающей по телефону. Я игнорирую в себе шпиона, которому есть дело до всего, заостряя внимание на каждой мелочи.

— У тебя все хорошо? — входит с подносом, ставя его на столик. Дымящие ниточки из чашек струились вверх, танцуя под собственную музыку.

— Да, — коротко отвечаю и смотрю ей в глаза, девушка присела напротив меня, прикрывая ноги пледом и беря в руки одну из чашек с горячим чаем. — Я не просто так зашел, Ир. Мне нужно знать, что было в тот вечер, когда вы устроили свой девичник с Олей.

— Ты просишь меня восстановить все посекундно? — со смехом переспрашивает, отпивая глоточек чая. Не найдя ничего смешного в своих словах, я просто киваю, чем привел в замешательство подругу своей жены. Ирина поставила кружку, на миг замирая, будто перезагрузилась. Несколько секунд ее молчания показались вечностью, и чтобы не давить на нее, я дал ей собраться с мыслью. — Лёнь, я не знаю с чего начать, — признается она, разведя руками. — Я часто думала над этим, что однажды ты потребуешь с меня все, что могла заметить или увидеть, но, — Ирина улыбается, но только лишь уголки губ передают саму эмоцию, а не все лицо. Глаза по-прежнему холодны и печальны одновременно.

— Хорошо, — я осунулся, показывая ей, будто смирился с ответом. — Ты знала, что Оля была беременна? — чуть приподнялся, беря в руки чашку. Ирина насторожилась, но отрицательно покачала головой, и я поверил ей. Власова не станет лгать, и это одно из причин почему могу откровенно поговорить с девушкой. Степан Ирину полюбил не только за красоту тела и нежность души, но и за то, что женщина слишком открыта говорить правду, чем только осложняет свою жизнь.

— Я подозревала, что она мне расскажет о чем-то важном, в тот вечер, перед тем как мы заказали такси. Оля призналась мне, что собралась уходить, — Ирина нежно улыбается, воспроизводя в голове детали того дня и образ своей подруги. По сути, обе девушки были самыми близкими друг для друга, как сестры. Учась вместе, вдвоем проходили все круги ада, но Ирина ушла, разрушив долгожданные мечты своих родителей, как и сожгла мосты в отношении к ним, и теперь девушка здесь фактически одна, не считая непонятных чувств к Степану. — Когда мы были юными девчонками, не больше семнадцати лет, Оля обмолвилась мне, что, когда встретит своего любимого, то уйдет из балета лишь в одном случае, если узнает о беременности, — девушка рассмеялась, но затем смахнула свои навернувшиеся слезы на глазах. Я сидел молча, стараясь даже не шевелиться, чтобы дать Ирине выговориться, нутром ощущаю, она винит себя за многое, в том числе и устроенный ею девичник. — И, вот представь, сидим мы с ней на диване у вас дома во Франции, и она мне об этом намекает, что всё готова уйти и точка. Но сколько воды утекло с тех пор, как мы были совсем девчонками, и я тогда приняла все в шутку. Для пушинки балет больше, чем собственная жизнь. Каролина Эдуардовна ее бы так просто не отпустила — это же ее мечта! — Ирина вскрикнула, затем взмахнула рукой, не контролируя своих внутренних бесов, которые были злы до предела. Затем встала, не стыдясь короткого халата, приоткрывшего бедра девушки. — Мы со Степой поссорились в аэропорту, пик отношений, Лёнь, предел. Я отправила его к чертям, а сама приехала к вам. Развеяться, я просто хотела развеяться со своей подругой, но кто же знал, что ты будешь там на своей блядкой работе. И вообще, — она остановилась посреди комнаты и направила свой указательный палец на меня, пригвождая к месту, — зачем скрывал от нее, к чему такое недоверие? — с прищуром смотрит в упор, и гневаясь всем нутром.