Селянин - Altupi
— Да, прикольно, — подтвердил Егор.
— Я к тебе хочу, — шепнул Кирилл. — У меня стояк при одной мысли о тебе голом.
В трубке послышались понимающие смешки.
— А я бы, — томно произнёс Егор, — сейчас и не был против…
Кирилла пронизала сладкая судорога.
— Егор, блять, что ты со мной делаешь? Я от твоего голоса сейчас чуть не кончил!
Они засмеялись.
— У тебя всё нормально? — спросил Рахманов, всегда умевший от приятных тем переходить на серьёзные. Кирилл вздохнул необходимости обсуждать дела, потёр лицо ладонью.
— Ты имеешь в виду, не забодала ли меня твоя корова? Как видишь, живой. Тут всё нормально. Скотину накормил, на остальное, правда, времени не хватило.
— Подоил?
— Сомневаешься во мне? А зря! Подоил по высшему разряду, но вряд ли Зорьке это понравилось: почти три часа её шмурыгал. Она, правда, тоже паинькой не была. — Кирилл в красках пересказал свои злоключения, приукрасил для весёлости, опустил некоторые моменты своей нерешительности. Егор смеялся, и от этого сердце Кирилла наполнялось счастьем: так мало в жизни любимого было радостных дней.
— Жаль, я этого не видел!
— О, надо было обязательно начать прямую трансляцию из коровника! В следующий раз так и сделаю! Бля, забыл, что тут нет интернета!
Они смеялись. Кирилл чувствовал, что они рядом, несмотря на расстояние, чувствовал единение, тепло родной души. Жестикулировал, размахивая в темноте бутербродом, крошки сыпались на матрас.
— Я люблю тебя, — прошептал он, не выдержав пылкой нежности, переполнявшей его.
— И я люблю тебя, — проговорил Егор и вдруг, будто застеснявшись признания, добавил: — Давай спать?
— Да, давай. Завтра увидимся. Спокойной ночи. Целую.
— Спокойной.
Кирилл отложил телефон и сразу заскучал. Слишком коротким был разговор, и он, дурак, не спросил, как там дела в больнице. Если плохо, Егор бы не смог смеяться - значит, нормально. Завтра при встрече, когда поедет за Андрюхой, и спросит.
Он принялся доедать, пялясь на тёмную стену. Вот как странно получается, он один в тесном, душном деревенском доме, с маленькими окошками и пылью под кроватями, со старыми занавесками и без микроволновки, а ведь ни капли не жалеет, здесь он ощущает большую свободу и полноту жизни, чем в благоустроенном бетонном кубике на высоком этаже.
80
Утро для Кирилла оставалось добрым ровно до того момента, когда он, сладко потягиваясь и удобно плюща щекой подушку, вспомнил, что снова всё позабыл — забыл включить будильник на более раннее время, чтобы всё успеть до отъезда. Судорожно подняв с пола телефон, он успокоился: была всего половина седьмого, следовательно, не так уж сильно он проспал. Всего на час. Просто яркое солнце светило в незашторенное окно.
Фыркая, как окунувшийся в воду кот, Калякин сел на постели, помедитировал немного на полированный шкаф, отправил Егору эсэмэску с добрым утром и встал. Одевался, думая, что каникулы подходят к концу, а он этим летом так и не выспался вдоволь. Раньше-то каждый божий день тюленем лежал до обеда. Но сейчас ждала скотина, и она, когда Кирилл вышел во двор, уже мычала, хрюкала и кудахтала. Он накормил и выпустил кур, свиней, а с коровой опять возникла пауза: как ни гордился собой после вчерашних успехов, как ни храбрился и ни смеялся, сегодня снова еле заставил себя к ней подойти. Конечно, учёл предыдущие ошибки, делал сразу всё по методике, связав ноги, хвост, только корове это не нравилось, она сопротивлялась, буянила, и дойка, как и вчера, затянулась на три часа. Кирилл взмок, был в бешенстве — скорее, из-за растянутости по времени, чем из-за своей неуклюжести или тупорылости рогатой твари. Ему не терпелось уехать в город, а дел было ещё дохрена.
Он поставил вариться поросячью картошку на печке в саду, накинул Зорьке на шею веревку и повёл на выпас. Сегодня, к его счастью, она не мчалась, как гончая, хотя и недостаточно торопилась, добавляя временному хозяину нервозности. Привязав её, Кирилл вернулся, подбросил дров в печку, почистил хлев, наносил воды и обошёл с инспекцией огород, собирая спелые овощи в ведро. Набрал Егору яблок, груш, огурцов, помидоров, лука, перца.
Картошка кипела, но была сырой. Кирилл наносил воды, позавтракал, переоделся. Приготовил с собой пакет с овощами, фруктами, творогом и двухлитровой банкой молока. Подкинул ещё дровишек, убедился, что пожара не случится и собрался в путь. Внутри всё зудело ехать быстрее и уединиться с Егором, потрахаться.
За калиткой Калякина ждал сюрприз: на дороге, возле багажника «Пассата», опираясь на клюку, стояла баба Липа. На старой карге, как всегда, были телогрейка, выцветший байковый халат, чулки и колоши с меховой опушкой. Она чуть горбилась, положив на поясницу морщинистую руку. Смотрела на машину. Как только хлопнула калитка, резко повернулась на звук, навела прицел мутных глаз.
— А, это ты?
Кирилл прошёл к машине, не отвечая, мало того, сжал челюсти, чтобы не нагрубить. Чуял, что эта древность быстро не отстанет, какого хера её вообще принесло сюда? А ещё притворяется, что еле дрыгает.
— Что-то Егора давно не видно, — коверкая имя, закинула она удочку, будто Егор не предупреждал её об отъезде. Хитрая лиса.
— Он уехал, — буркнул Кирилл. Открыл заднюю дверцу и поставил пакет. Закрыл. Бабка не уходила.
— Он матерю поехал лечить? Видала, «скорая помощь» под дом приезжала. За ней?
Вот, блять, доебалась, сплетница паршивая! Можно было послать её на хуй и очень хотелось так сделать. Кирилл вздохнул, ибо было нельзя портить отношения с соседями.
— За ней, — процедил он.
— А что с ней стряслось? Плохое что? Хуже сделалось? Она ведь и так лежачая. Вот не дай бог. Молодайка ведь ещё, это мне помирать пора, а я никак не уберуся туда… Так что стряслось с Галкой?
— Ничего не стряслось.
Олимпиада вперилась в него проясневшим взором. Скудость информации её не устраивала. В кратких ответах она заподозрила недоброжелательность, но ухом не повела.
— За границу лечить Егор её повезёт?
Блять, а ещё притворяется, что нихера не знает!
— Да, повезёт.
— А деньги отец ихний даст? Я видела, он сюда приезжал намедни. Это с ним пигалица его была, жена новая?
— Да.
— Совесть, видать, его замучила, кобеля такого, ирода. Что сказал? Помогать пацанам будет?
— С чего бы ему помогать, ироду-то? — Кирилл пыхтел и поглядывал на часы, а сплетников он на дух не переносил.
— Дело-то к старости, о душе надо подумать. А денег всё-таки дал, значит, что-то у него стряслось, что о пацанах да Гальке вспомнил.
Кирилл
