Селянин - Altupi
Кирилл дотронулся ладонью ближайшего переднего соска и тут же отдёрнул руку — кожа и форма были такими… противными, что ли, он не мог толком объяснить, какими, ну, будто стариковский вялый член теребишь. От сравнения Кирилла затошнило. Откуда оно взялось, он тоже не знал — никогда ведь не имел дела с вялыми стариковскими членами.
Зорька стукнула копытом по некрашеным доскам пола.
— Ладно, начинаю! — рыкнул Калякин, снова поднёс руку, сжал сосок в кулаке. Ничего не произошло, молоко не полилось. Белая капля выступила внизу, да и только. Ну что за хрень, где тугие струи? Тупая скотина не желает делиться с чужим человеком? Так хозяина нет!
— Давай же, доись!
Кирилл подёргал за другие соски и получил тот же результат. Топнул с досады ногой. И вдруг вспомнил, что приступать к дойке надо с массажа! Выдохнув, он стал растирать полное, тяжёлое вымя со всех сторон. Плевал уже на отвращение, лишь бы рогатая сука начала доиться, а то ведь что делать? Куда бежать за помощью? К Лариске? К бабке Олимпиаде? Ага, Лариску он видеть не хотел, не то что помощи просить и быть обсмеянным, а старушенция такая древняя, со скрюченными артритом пальцами, что от неё толку будет ноль, только и будешь думать, как бы она в этом хлеву не окочурилась, а молоко пить после неё не станешь — запах нафталина будет везде мерещиться. Интернет бы сейчас, там почитать, да херушки в глуши связи!
Вымя помягчело, соски малость удлинились. Кирилл возрадовался и опять взялся за передний сосок, который был ближе к нему.
— Так, как там? Сжать сверху большим и указательным. Потом по очереди средний, безымянный, мизинец. — Кирилл бормотал для уверенности и делал. Короткая тонкая молочная струйка выбилась из соска и со звоном ударила в дно ведра. О чудо! Кирилл рассмеялся: он победил! Победил!
И в этот момент получил хвостом по роже!
Хвостом по роже! Не пушистым кошачьим, а коровьим — совсем не стерильным, пованивающим!
Кирилла чуть не стошнило, ещё и удар получился хлёстким, прям посередь носа, эта полоса сразу вспыхнула болью.
— Блять! Заебала ты уже!
Кирилл подпрыгнул на скамейке, сдержался, чтобы не наподдать корове, сжал кулаки. Но остыл, признавая, что сам виноват — его предупреждали, что надо привязать хвост к ноге, ещё чему-нибудь, а из его мозгов это благополучно выветрилось.
Зорька замычала, затопталась, звякнула копытом по ведру.
— Всё, прости! — взмолился Кирилл и погладил по боку. — Стой смирно, у меня, кажется, получается.
Он повторил попытку со вторым передним соском — струйка ударила в ведро. Совсем маленькая, даже дно не прикрыла.
— Хорошо, не будем спешить.
Кирилл набрался терпения и выдоил ещё немного молока, перешёл к задним соскам, потом вернулся к передним. Получаться стало лучше, струи стали подлиньше и потолще, но выходило всё равно не так быстро и ловко, как у Егора — его-то руки мелькали, не успеешь уследить, а тут за полчаса весь извёлся, вспотел, спина отсохла, на дворе уже ночь, а и половины ведра нет. В довершении этих бед Калякин вспомнил ещё одну вещь — забыл сдоить первые струи в кружку и вылить собаке. Что ж, поздно уже рыпаться.
Корова нервничала, ей не нравилось. Мычанием заглушала сверчков, чьё пение доносилось через открытую дверь. Кирилл схлопотал по морде хвостом второй раз и очень пожалел, что не оторвал зад от скамейки и не сходил за верёвкой. Его всё злило, прямо неимоверно выбешивало. Но он погасил свой гнев, подумав о Егоре и Андрее, которые сейчас вместе в его квартире, ужинают, разговаривают об общих тревогах и радостях, не скучают друг о друге, не волнуются. Доброе дело должно было ему зачесться.
На этот раз Кирилл встал и пошёл к столу искать верёвку. В сарае сгустилась темнота, лампочка светила мощно, но до всех углов не дотягивала. До стола, что стоял под крохотным запаутиненным окошком, свет долетал тусклыми остатками, однако бечёвка лежала на виду рядом с алюминиевой кружкой, в которую следовало сцедить первое молоко. Кирилл взял бечёвку и повернулся обратно, как раз вовремя, чтобы увидеть, как от пинка коровьей задней ноги переворачивается ведро. Металл застучал по доскам, звякнула ручка, а молоко… надоенное с таким трудом… бурной волной хлынуло на пол, растеклось и стало просачиваться между досками.
Кирилл остолбенел. Сил не осталось. Руки опустились. Ебанутая скотина будто специально вредила ему! Нахуя, ну нахуя она копытами своими махала? Позлорадствует, когда её перед заграницей на бойню сдадут, сам её на фарш перекрутит и говяжьими котлетами наестся.
Лужа расползалась, мелела. Глаза смотрели на неё, и в памяти всплывало дежа вю… как он, смеясь, пнул по этому самому ведру, желая показать пидору свою крутость. Весело было? Теперь сам веселись, урод комнатный.
— Ладно, не буду тебя ругать, — сказал Кирилл корове. — Отомстила. Один-один, квиты. Всё, мир. Прекращай выделываться.
Он, перебарывая страх, замотал верёвкой задние ноги коровы, примотал заодно к ним хвост, сполоснул ведро и снова сел. Разлитое молоко почти всё стекло в щели.
Дальше прошло без эксцессов. Кирилл промучился ещё кучу времени, пока выдоил до капли — надеялся, что до капли: массировал и выцеживал, пока руки не отсохли и даже капать перестало. Обтёр вымя полотенцем и не в состоянии был сдвинуться с места. Боязнь ушла вместе с моральными и физическими силами. Посидев неизвестно сколько минут в ступоре, он развязал корове ноги и отправил её в закуток на ночёвку. Унёс молоко на улицу, разлил по банкам. Вспомнил, что не дал корове напиться — сходил за водой, напоил.
На улице была прохладная звёздная ночь, дойка заняла явно больше времени, чем Кирилл рассчитывал. Он с дикой усталостью посмотрел на дверь летнего душа и всё же поплёлся туда, обмылся от пота, навоза и вони. Соблюдение привычного распорядка дня мысленно приближало к Егору. Кирилл не мог перестать о нём думать и, в принципе, не хотел.
После купания наконец зашёл в дом, шёл голяком, не одевался в виду отсутствия наблюдателей, давал коже подышать. Часы показывали двенадцатый час. Соорудив бутерброд с колбасой и огурцом, он лёг в кровать — ноги не держали сидеть за столом — взял телефон, позвонил Рахманову. Егор быстро взял трубку.
— Привет, Кир, — сказал он тихо.
— Привет. Почему шепчешь?
— Андрей только что уснул.
— Разместились нормально? — участливо спросил Кирилл, мечтая опустить церемонии и перейти к нежностям. Разговаривать немного мешали кусочки пищи во рту от бутерброда, который он с голоду, не удержавшись, надкусил.
— Да, спасибо, всё отлично. Я тоже собирался спать. Лёг пять минут назад.
— И я лежу, — улыбнулся
