Красивый. Родной. (не)Мой (СИ) - Милоградская Галина Luchien.
Рядом с ним хорошо и спокойно, но понимаю — ему мало. Не могу заставить себя довериться до конца, каким бы замечательным он ни казался. Не могу, и всё тут. Внутри стоп-кран стоит, не даёт открыть сердце. И всё же я начинаю привыкать, наверное, потому что не умею и в глубине души не хочу быть одна. Первое время без Максима чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Растерянная, напуганная, разбитая. До сих пор окончательно не собралась, но Артур незаметно пробирается глубже, и обручи, стянувшие сердце, постепенно покрываются трещинами.
Поднимаю глаза в небо — звёзд не видно, но облака, закрывшие их, не давят. Глубоко вздыхаю, почему-то хочется улыбаться. Может, я постепенно схожу с ума, раз могу вот так беспечно улыбаться после всего, что уже произошло и произойдёт в будущем, только больше не могу бояться, что правда откроется. Артур на моей стороне, остальное неважно.
Он привычно уже приезжает утром, чтобы отвезти на работу. Илюшка весело рассказывает, как вчера в садике рисовали рыбу, трещит без умолку. Артур улыбается, он вообще общается с Илюшей как с равным, не сюсюкает, не раздражается. И о своих детях рассказывает с подкупающей нежностью.
— Ты не жалеешь, что развёлся? — спрашиваю, когда мы идём к корпусам, сдав сына на воспитателя.
— Нет, — легко отвечает Артур. — Она счастлива, я, — выразительный взгляд на меня, — тоже. И стану ещё счастливее, когда последняя тоска в твоих глазах пройдёт.
Она точно пройдёт, теперь я в этом уверена. Хоть мы и не афишируем наши отношения, только слепой не заметил бы, что мы приезжаем и уезжаем вместе. Вопросов пока не задают, но я чувствую на себе заинтересованные, а иногда и завистливые взгляды. За счастье не стыдно, не могу стереть улыбку, когда слышу его голос или вижу издалека. Первой, ожидаемо, не выдерживает Вероника. После короткой летучки просит задержаться, а я уже понимаю, о чём пойдёт речь.
— Ищешь нового папу для сына? — говорит она небрежно, опираясь поясницей о стол. — Из Артура не получится хорошего мужа.
— Откуда ты знаешь? — Вероника с самого начала настояла, чтобы обращалась на «ты» и по имени. Сперва смущало, а теперь представляю, что называла бы по имени и отчеству бывшую любовницу Артура, и смех разбирает. Служебный роман для меня что-то новенькое, даже до Максима на работе ни с кем не встречалась. Сколько в обычной поликлинике мужчин-врачей? По пальцам одной руки можно пересчитать. Здесь же, наоборот, немало мужчин, вначале я удивлялась, потом привыкла. И всё-таки Артур среди них выделяется.
— Мы с ним жили вместе. Не удивлена? Он уже рассказал?
О том, что жили, не рассказывал. Меня, правда, это не волнует, потому что осталось в прошлом. Молча пожимаю плечами и жду продолжения.
— Он непростой человек, не ведись на сладкие речи и красивые глаза. Раз уже от мужика пострадала, не спеши верить всем подряд.
— Откуда столько заботы о моём душевном равновесии? Я не маленькая девочка, справлюсь.
— Знаешь, сколько раз я успокаивала наших девочек, которые пошли на поводу у Артура и влюбились? Я же не из ревности говорю, просто предостерегаю. У меня всё в порядке, но после нашего разрыва долго раны зализывала. Он умеет сладко стелить, а потом бить под дых, безжалостно и точно.
Неприятно слушать её. С виду искренне говорит, но я что-то не слышала о разбитых сердцах. Может ли это быть правдой? Кто ж расскажет. Если в Веронике говорит обида за прошлое, меня сюда приплетать не надо. Не собираюсь строить предположения, как взрослый человек просто спрошу Артура напрямую. Или не спрошу? Слова Вероники проникли в кожу ядом, весь день думаю о них. Вспоминаю, сколько тоскливых взглядов провожают широкие плечи, сколько улыбок он раздаривает направо и налево. С самого начала ведь видела, что он — бабник. То, что сейчас со мной, не гарантия того, что завтра перегорит и пойдёт дальше. Но всё-таки почему-то уверена: если это произойдёт, Артур не будет изменять, а скажет прямо, потому что он честный. Вижу, что честный, а это уже огромный плюс, честность, а не красивые слова и широкие жесты.
Сегодня у нас совместное ночное дежурство, Илюшка остаётся в садике на ночь вместе с несколькими детьми других врачей. Как же хорошо, что у нас садик-интернат! Где бы ещё так о сотрудниках и их детях заботились?.. Вечерний обход у Артура заканчивается в моём кабинете. Ночные смены обычно спокойные, редко когда приходится делать экстренное УЗИ, поэтому я, заварив кофе, удобно устраиваюсь с книгой на кушетке. Успеваю прочитать несколько глав, когда приходит Артур.
Тихо прикрыв дверь, он поворачивает ключ и с таинственной улыбкой снимает с пояса пейджер. Подходит медленно, словно крадётся. Я закладываю книгу пальцем, смотрю на него, а в голове слова Вероники. Сколько раз во время таких дежурств он приходил в кабинет к другим? Говорила же себе, что не волнует, но Вероника точно знала, как зародить сомнения. В шаге от меня Артур останавливается, склоняет голову набок, хмурится.
— Что случилось, Алина-джан? — спрашивает напряжённо. — Ты сама на себя не похожа.
— Ничего. — Улыбка выходит нервной. Как глупо буду выглядеть, если спрошу? Да плевать! — Скажи честно, сколько служебных романов у тебя здесь было?
Артур молчит, обдумывая вопрос, внимательно смотрит. Кладёт пейджер на стол, садится рядом и опускает ладонь на моё колено.
— Это так сильно важно?
— Оказалось, что да. — Сглатываю. Когда он близко, дыхание сбивается, мысли путаются. Уже попалась в его силки, да?
— Ты веришь, что бывают раскаявшиеся грешники? — Пальцы приходят в движение, от неторопливых поглаживаний под кожей разливается тепло.
— Не знаю. Может быть.
— Тогда я из таких. — Он притягивает к себе одной рукой, я откладываю книгу, неотрывно смотрю в глаза. — Ты мне веришь?
— Не знаю. Может быть.
Губы слишком близко. Так Артур пытается уйти от темы? Всеми силами пытаюсь не поддаться на эти чары.
— Сперва я правда просто хотел переспать с тобой, — признаётся он внезапно. Опускает глаза на губы, взмахивает ресницами, погружая в лёгкий транс. — Разве это стыдно: хотеть женщину?
— Ты сказал «сперва», — шепчу, а голос Вероники снова звучит в голове. Сладко стелит, потом точно бьёт…
— Теперь мне тебя слишком мало. — Артур не целует, хоть я и ждала. Крепко обнимает, говорит на ухо: — Хочу тебя целиком, всю. Хочу, чтобы была рядом, чтобы мы жили вместе. Может, — тихо усмехается, — когда-нибудь хочу дочку, похожую на тебя.
Застываю. Признание поражает, не знаю, как реагировать. Веронике он тоже это говорил? Почему они расстались? Артур выпрямляется, снова хмурится.
— Не веришь? Почему вообще спросила? Это Вероника, да? Она напела?
Уже знакомая сталь в голосе, схожий холод был при встрече с Максимом. Длинно выдохнув, Артур бормочет:
— Вот же сука. Когда угомонится? Хочешь узнать подробности наших отношений?
— Не думаю. Правда, не надо рассказывать. — Я говорю то, что надо сказать, хотя любопытство раздирает.
— Врушка, — мягко усмехается Артур, приподнимая подбородок двумя пальцами. Начинает неожиданно серьёзно, на контрасте с лёгкой улыбкой. — Мы встречались почти год, даже пытались жить вместе. Может, слишком поторопились, не знаю, но жизнь с ней на одной территории превратилась в ад. Даже с женой так не было. Она ревновала к каждой собаке, к каждому столбу. Закатывала скандал, если кому-то улыбнулся. Как только переехала ко мне, решила, что я стал её собственностью. А я такой человек: чем больше ограничивают, тем сильнее хочется взбрыкнуть.
— Почему ты считаешь, что я не стану такой?
— Я готов рискнуть. А ты?
— Я? — теряюсь. — Я… не думаю, что пока готова к таким отношениям.
— Знаю. Но ты сама завела этот разговор. — Он лукаво улыбается. — Неужели ревнуешь?
— Не дождёшься, — ворчу, а на душе становится легче. Верить его словам, или нет — решать только мне. Но как бы то ни было, я живу сейчас, надо повторять себе это чаще. Разве могла знать, что будет с Максимом? Тогда как можно строить долгоиграющие планы? Хочу жить сегодняшним днём, сейчас как никогда сильно. Артур тянется к губам, но поцеловать не успевает — пейджер пищит, привлекая внимание.
