Сладостное заточение - Нева Олтедж

— Да, это было бы идеально, — говорит Розетта Канали, любуясь эскизом платья без рукавов со встроенным корсетом и большим бантом сзади. — А можно сделать из королевского синего атласа?

— Голубой атлас был бы великолепен. — Я киваю и спрыгиваю с шезлонга, практически выхватывая газету из ее рук. — Ладно. Мерки я с вас сняла, так что я начну работать над этим платьем на выходных.

— Замечательно. Я так взволнована, дорогая. Тебе стоит всерьез подумать о карьере дизайнера.

Ага, как же. Мой отец был бы рад, если бы его дочь работала швеей для женщин ниже ее социального положения.

— Я подумаю. Эм… Сальво здесь? Я бы хотела поздороваться.

— Конечно. Он в кабинете. Пойдем я… О, вот он. — Она машет рукой в сторону двойных дверей, соединяющих салон с библиотекой. — Сальво, дорогой, Зара передумала и согласилась сшить мне платье. Она даже проделала весь этот путь сюда, чтобы я могла взглянуть на ее эскизы.

— Правда? — говорит Сальво из дверного проема. Его лицо застыло в жестких, укоризненных чертах. Я не думаю, что он купился на мою историю

— Я здесь только для того, чтобы сшить платье. — Он опирается на косяк, частично блокируя выход.

— Уже уходишь?

— Да, — говорю я, а затем одними губами произношу: — Нам нужно поговорить.

Его взгляд темнеет ещё больше, если это возможно. За последние месяцы мы сталкивались друг с другом на разных мероприятиях. Несмотря на все мои усилия избегать его, каждый раз он находил способ незаметно подойти ко мне и прочитать мне лекцию о том, как глупо с моей стороны ввязываться в такую опасную игру. Это чертовски раздражает. Мне гораздо больше нравился Сальво до того, как он узнал, что я делаю для Массимо, — когда он был в полном неведении о моем существовании.

— Хорошо, — кивает Сальво. — Я провожу тебя до машины.

Я быстро прощаюсь с миссис Канали и следую за Сальво в фойе.

— Есть новости от Массимо? — спрашиваю я, как только мы оказываемся вне зоны слышимости.

— Последние пару месяцев — нет. А что?

— Потому что он в больнице! — шепчу я. — Я узнала об этом сегодня утром, когда пробралась в кабинет отца, чтобы что-то поискать. Только у меня не было возможности, потому что папа был там. Видимо, Массимо сейчас не может принимать посетителей, поэтому мой отец даже не пошел к нему сегодня.

Сальво останавливается возле входной двери и хватает меня за плечо.

— Ты с ума сошла? — шепчет он в ответ. — Может Нунцио является твоим отцом, но он также и дон. Что, если кто-то поймает тебя за тем, как ты роешься в его файлах, и передаст эту информацию остальной части гребаной Семьи?

— Никто меня не поймает.

— Ты не можешь этого знать. — Он наклоняет голову набок, изучая мое лицо. — Ты выглядишь по-другому.

Я хмурю брови, сбитая с толку внезапной сменой темы.

— Я нанесла тональный крем.

— Ммм… — Он протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица. — Ты выглядишь очень красиво.

На мгновение я слишком ошеломлена, чтобы ответить. Мужчины никогда не делали мне комплиментов. В чем подвох? Это какая-то уловка? Чем бы это ни было. У меня нулевая умственная способность анализировать поведение Сальво в данный момент.

— Если что-нибудь услышишь, дай мне знать. У твоей матери есть мой номер. — Я обхожу его и направляюсь к машине.

— Что он тебе обещал? — кричит мне вслед Сальво. — В обмен на твою… помощь? Деньги? Выгодную партию для твоего брака?

Я даже не потрудилась почтить его ответом. Мужчины. Они все думают, что мир вращается вокруг членов. Боже упаси женщину, если она делает что-то, что заставляет ее чувствовать себя хорошо. Признанной. Достойной. Ни один мужчина в моем окружении не заставляет меня чувствовать себя так.

Кроме одного.

А сейчас я даже не знаю, в порядке ли он!

— Рад видеть тебя на ногах, Спада. Несколько дней под флуоресцентными лампами больничной палаты действительно улучшили цвет твоего лица.

— Отвали, Кирилл. — Я киваю болгарину. Боль кричит в бедре, швы натягивают плоть, когда я опускаюсь, чтобы сесть рядом с ним во дворе.

— Вижу, Оуэн хорошо тебя отделал. — Он смеется, сверкая золотым верхним премоляром. — Он все еще в госпитале?

— Да. Тяжелое сотрясение мозга. Но жить будет.

— Какого хрена ты полез в драку с этим психом?

— Он хотел сесть рядом со мной в столовой. Этот придурок знает, что я люблю есть в одиночестве. — Я сжимаю переносицу. Глаза все еще щиплет от чертового перцового баллончика, которым нас облили надзиратели. — Так что, завтра сваливаешь?

Счастливчик выбирается отсюда.

— Ага. Четыре года и восемь месяцев в этой клетке. Честно говоря, я чувствую некоторую тревогу.

— Ты справишься. Просто смотри, чтобы у тебя внезапно не развилась амнезия, когда ты выйдешь, и ты не забудешь условия, на которых мы договорились. — Я пронзаю его взглядом.

Команда Кирила владеет автомойкой с несколькими точками по всему штату, и они используют их для отмывания денег для Каморры. Мои собственные каналы отмывания были слишком растянуты в прошлом году, поэтому я договорился с болгарами, пообещав им пятнадцать процентов.

— Я человек слова, Спада. — Он встает и протягивает мне руку. — С нетерпением жду возможности поработать с Коза Ностра.

Пока мы пожимаем руки, Кирилл наклоняется ко мне.

— На следующей неделе прибудет новый заключенный, и маленькая птичка сказала мне, что Триада немного обеспокоена тем, как его примут, — говорит он, понизив голос. — Господин Ван был бы чрезвычайно признателен, если бы кто-то мог взять мальчика под свое крыло.

Я поднимаю бровь.

— Его сын?

— Внук. Парня арестовали за то, что он убил парня, который был должен им денег.

— Передайте господину Вану, пусть не беспокоится о благополучии своего мальчика. А долг мы погасим позже.

Я смотрю, как Кирилл уходит, затем лезу в карман и достаю конверт, который пришел сегодня утром. В письмах моей сводной сестры обычно несколько страниц. Но в этом всего один лист, и в нем всего несколько строк текста.

Ты в порядке? Папа сказал мне, что ты ранен и что тебя отправили в больницу. Что случилось? Я позвонила в тюрьму, чтобы узнать, как у тебя дела, но они просто сказали, что ты жив, и повесили трубку.

Захара

Ярость взрывается во мне, когда я читаю последнее предложение. Я не могу позволить, чтобы кто-то в Коза Ностре заподозрил, что я каким-либо образом связан с Семьей. Нунцио и мой адвокат — мои единственные посетители. И хотя я плачу кучу денег, чтобы моя почта