Леди и Бродяга - Ксюша Левина
– Эй, есть тут кто?
На крышу частенько таскаются любители покурить, если не запереть дверь, а я этого, кажется, не сделала. Если они это поймут, терраса превратится в проходной двор.
– Ау-у!
Голос низкий, мужской и незнакомый, но не то чтобы я достаточно близка с кем-то из друзей Веры.
Почти никто из них не откажет себе в удовольствии поиронизировать над моим видом и непременно решит утащить вниз на вечеринку, попытается вручить бокал вина или пива, потому что это самое смешное – споить младшую сестренку Веры. Такую чопорную и возомнившую о себе бог весть что. Я прекрасно знаю, что они думают и как меня называют. Мне жаль, что я не умею веселиться как они, – вероятно, жизнь была бы куда проще.
– О, чего не отзываешься? Немая?
Шаги, выдающие расслабленную, чуть шаркающую походку. Надо мной нависает тень, так что я уже не могу не поднять голову.
Парень совсем не похож на гостей Веры. Он в кожаной куртке, но не в модной и сверкающей фурнитурой, а в затертой до проплешин и наверняка пропитанной тяжелым запахом кожи. У него бритая голова, щетина на подбородке и во всем облике нет ни единого признака роскоши. Кажется, на футболке можно разглядеть дырку в районе груди, но, быть может, это что-то дизайнерское? Вошли же в моду рваные свитера.
Парень склоняется ближе ко мне, уперев руки в колени, и, прищурившись, улыбается. Мне кажется знакомым его лицо, будто я видела его во сне или мельком в толпе. Густые брови, широкая улыбка и очень темные, но живые глаза. Говоря «живые», я имею в виду таинственный необъяснимый блеск, который они излучают. Это заставляет смотреть на человека снова и снова. Как будто передо мной волшебник или мистическое существо в обличье человека.
– Здорóво, принцесса!
У него низкий голос, который я назвала бы прокуренным, но, может, это, конечно, не так, просто я додумываю на ходу романтичные подробности к его и без того яркому образу.
Он загорелый, ничем не походит на холеных парней, тусующихся внизу.
– Привет. – Я так напряжена, что здороваюсь, кое-как разжимая челюсть.
– О, ты все-таки не немая? – Он продолжает улыбаться, а я краснею. Да так, что щеки аж горят, это невозможно остановить. Уголки губ сами дергаются в ответной улыбке.
– Покраснела, – по-кошачьи ухмыляется парень, голос у него мурлыкающий, довольный.
– Это из-за холода, – спокойно отвечаю я, но парень будто не слышит.
Нужно привести сердце в порядок и велеть ему не колотиться так очевидно громко. Аж уши закладывает.
– Не оправдывайся. – Он подмигивает. А потом садится прямо на холодный деревянный пол террасы.
Июнь, вечера еще прохладные, и я кутаюсь в длинный кардиган, мне в голову ни за что бы не пришло сесть прямо на холодный пол, но парня дискомфорт ничуть не смущает.
– Ты кто? Не видел тебя внизу.
– Меня там не было.
Э-э, и как прекратить шептать? Я будто осипла от волнения. Расслабиться не получается, так что я решаю просто смотреть куда угодно, но не на этого парня.
С колен падает книга, и я начинаю шарить по полу, но парень первым поддевает ее пальцами и протягивает мне в тот момент, когда и я хватаюсь за обложку. Он изучает ее, потом смотрит на мои напряженные пальцы, запястье, обхваченное плотной тканью манжета, и так медленно касается взглядом всей руки, плеча, лица.
– Так как тебя зовут?
– Джейн Эйр.
Почему я решила, что он спросил название книги? Он же точно сказал что-то другое!
Я краснею еще больше, на глазах выступают слезы, и перехватывает дыхание. Очень глупо. Но оправдываться будет еще глупее.
– Почему не веселишься, Джейн?
– А это не очевидно? – Я тихо смеюсь, убираю книгу за спину и прикрываю лицо холодными ладонями, чтобы остудить пылающие щеки и как-то отвлечься.
– Красивый наряд. – Парень щурится, покуривает сигарету и внимательно на меня смотрит.
Я в кремовом платье со свободной юбкой, длинными рукавами из легчайшей полупрозрачной ткани на манжетах, в каком могла бы гулять по Пемберли Элизабет Беннет[1]. Это современная интерпретация, а не костюм для косплея, но все равно выглядит не очень-то привычно, я отдаю себе в этом отчет. Просто никакая иная одежда мне не кажется комфортной.
Я гений мелочей. Старинные сережки, кожаные ботинки со шнуровкой, кулоны, найденные на гаражных распродажах. Никакой бутафории, во всем должен быть смысл. Я могу гнать водителя отца через весь город, чтобы забрать купленную на «Авито» пару древних серебряных пуговиц, потому что мне это нравится, делает меня счастливой.
– Так кто ты? Что тут делаешь, если тебя не было на вечеринке?
– Я тут живу.
– Ты одна из дочерей Звонцова?
– Ага…
– Не похожа на старшую. Ты же младшая, верно?
Киваю.
– Какой курс?
– Я… школу только закончила, – говорю это и протягиваю парню пепельницу, которая стоит на столике у кресла-качалки для гостей Веры.
Парень послушно тушит сигарету, достает бутылку колы из большого кармана куртки и, запрокинув голову, делает пару глотков, даже мне предлагает, но я качаю головой. Он смеется надо мной, кажется, по крайней мере у него улыбка на губах почти все время. Смотрит так внимательно, что я не выдерживаю и опускаю взгляд, будто рисунок на хлопковой ткани интереснее сидящего напротив парня.
– Восемнадцать есть?
– Ч-что?
– Восемнадцать, говорю, есть?
– Е-есть… Неделю как исполнилось.
От вопроса веет чем-то неприличным, но я стараюсь не заигрываться в барышню девятнадцатого века, а отдавать себе отчет, что в нем нет ничего предосудительного. И все-таки не получается. Щеки опять идут пятнами.
– Понятно. Учиться в местный институт пойдешь?
Он имеет в виду частный институт в нашем районе, открытый лет пять назад при спонсорской поддержке моего отца и его друзей. Исключительно коммерческая организация, где учится едва ли триста человек.
– М-м… Вроде того, документы… подала.
Вообще-то мне еще не положено знать, поступила я или нет, но, конечно же, да. Уверена, ни для кого не будет сюрпризом, что Звонцова стоит первой в списках первокурсников. Все, что мне для этого было нужно, – переступить порог приемной комиссии, что я и сделала на прошлой неделе.
– А я… не видела тебя раньше?
Сейчас он скажет «да», и чары спадут, я пойму, почему он мне так знаком и почему я краснею, как идиотка. Окажется, что это сосед или, быть может, кто-то, с кем я в детстве играла в песочнице.
– Не думаю. – Он хмурится, качает головой. – А
