Сплетня - Катя Саммер
Со злостью сжимая баллончик в руке, я уже шагаю к двери, когда замечаю в беспорядочной груде вещей, валяющихся рядом с напольной вешалкой, свою блузку. Как раз ту самую, в которой должна была сегодня пойти в университет! Я ее специально гладила аж позавчера, чтобы сегодня утром не тратить время. Знала, что поздно приду и буду занята всю ночь. Но мало того, что блузка помята, – ее явно носили: воротник измазан тональным кремом, который эта зараза литрами льет на свое прыщавое лицо.
– Нет, я точно убью ее, – шепчу под нос и, только выйдя за порог, кричу: – Мама! Она испортила мою выходную блузку!
В коридоре мелькает тень папы, который пришел с ночной смены: сейчас он работает охранником на складе. Он почти никогда не реагирует на крики и не вмешивается в разборки, пока мама его не попросит.
– А ты брала у мамы красную помаду! – визжит предательница из ванной, но выходить явно боится.
– Девочки, разберитесь сами, мне нужно Маргоше врача вызвать, – бормочет мама устало, взбивая пальцами светлые пряди волос.
Я сдаюсь, так как сейчас добиваться чего-то бессмысленно. Оставлю план мести на потом – не зря же это блюдо подают холодным. В большой семье кто первый успел, тот и прав. Нужно всегда бороться за еду, одежду, говорить громко, чтобы услышали в бесконечном шуме и гаме, поэтому я сдаю битву, чтобы потом выиграть войну. Плетусь к себе в комнату мимо родительской спальни, оглядываюсь, чтобы понять, за что браться в первую очередь. Быстро собираю сумку в универ, бросаю свежую форму для смены в кафе, где работаю после учебы каждые два дня. Чтобы хоть как-то спасти ситуацию, решаю завязать волосы в хвост и накрутить передние пряди, но и тут пришлось изловчиться, потому что у плойки с недавних пор где-то внутри отходит контакт и она работает, только если держать ее в одном положении. Поэтому делаю укладку, согнувшись пополам, будто мне защемило спину.
Спустя полчаса я в качестве последнего штриха бесполезно пшикаю на запястье туалетной водой, которая выветрится уже через пять минут. Поправляю челку так, чтобы не было видно русых корней, которые пора осветлять. Прохожусь кистью по скулам, которых не видно за щеками – не знаю, откуда они у меня, учитывая, как вечно причитает мама, торчащие позвонки и ребра. Наверное, оттуда же, откуда и грудь. Возможно, кто-то сверху, одарив меня ростом в метр пятьдесят и круглым лицом, решил хоть немного порадовать (только можно было обойтись все же без щек).
Завязываю красный бантик под воротником старой блузки; надеюсь, никто не заметит застиранные подмышки: придется стоять у мольберта, прижав руки к бокам. Без красной помады в отражении я, конечно, выгляжу как бледная поганка, но сегодня стянуть ее у мамы не получится, а моя закончилась – я выковыряла остатки на прошлых выходных. В скором времени мне придется хорошенько потратиться, но, вспомнив о том, насколько именно «хорошо», я ощущаю острое желание бросить все. Бросить все, перестать считать копейки, выдохнуть. Для учебы нужен миллион расходников вроде ватмана, туши, перьев (будь они прокляты, эти гравюры Дюрера, которые мы копируем уже месяц), а сколько еще мелочей… Думаю об этом и тут же ругаю саму себя, потому что нельзя сдаваться. Не сейчас. Сегодня может произойти чудо, которое я так жду, – вот на чем следует сосредоточиться.
В коридоре между полок, заставленных обувью, я чуть не спотыкаюсь о ползающего на четвереньках Лёву, годовалого сына еще одной местной блондинки – той самой старшей сестры Розы. Не слышала, когда она пришла, но сейчас ее голос доносится с кухни, где сестра, по всей видимости, читает лекции о вреде сахара нашей маме, которая, как всегда, пытается угостить ее пирогом (обожаю мамину яблочную шарлотку!). Роза пару лет назад, проходя практику в банке, умудрилась выйти замуж за своего босса и теперь живет в соседней новостройке. Родила ребенка, который, судя по тому, что она каждый день сдает его уставшему после смены папе и больной сестре, не очень-то ей нужен, и наслаждается безграничным миром возможностей. За год в декрете чем она только не пробовала заниматься: начинала проходить бесплатные онлайн-курсы по нутрициологии, которые, нахватавшись бессмысленно сложных слов, скоро бросила; пыталась стать косметологом, но передумала, выяснив, что для этого нужен медицинский диплом; теперь у нее новая стадия – кажется, метит в психологи. Высшее образование для начала бы получила, а то явно из академа не желает выходить (придется же диплом писать). Но чем бы душа ни тешилась, пока муж платит (мог бы разориться и на няню уж тогда).
– Черт, – обреченно ругаюсь я, наступив в последний момент в лужу.
И что-то подсказывает мне, что ее оставил не кот, в отличие от некоторых приученный к лотку (площадью с огромный уличный двор).
– Да, я решила приучать Лёву к горшку, – воодушевленно рассказывает Роза родителям, явно повторяя слова за умниками из сети. – Высаживайте его после сна и еды, чтобы…
Что ж, если на днях она остригла себе челку, то, видимо, и правда настроена на перемены.
– Держись, парень, – говорю Лёве, который улыбается мне десятком зубов и не думает ни о каких тревогах.
Райская жизнь – есть, спать и по очереди терроризировать родственников. Но мне его все равно жаль: непросто парню будет ходить на горшок, когда он в принципе-то еще не ходит. С этой самой мыслью, пока меня не заметили и не начали посвящать в какие-нибудь истины о десяти шагах к успеху, которые у Розы на очереди, я быстро вытаскиваю сухие плотные колготки из незапущенной стиральной машинки. Надев их, немного спускаю юбку с талии, чтобы не было видно зацепок над коленками. Надеваю пальто, в котором еще не слишком холодно, закидываю тяжелую сумку с планшетами для рисования на плечо и спускаюсь со второго этажа
