Сплетня - Катя Саммер
– Знаю! – срывается голос декана, и она вдруг ненадолго – на очень короткий миг – становится такой человечной, что мне хочется подойти и обнять ее. Ровно до того момента, когда она вспоминает о моем существовании и понимает, что шанс на то, что я на время их разговора вдруг оглохла, примерно… нулевой. – Знаю, но ты меня вынудил сделать это.
Марина Евгеньевна одергивает строгий, как и ее голос, пиджак, заправляет пряди идеального темного каре за уши и снова садится на трон, где сразу кажется увереннее, будто и не было этого короткого взрыва.
– И если хочешь знать, благодаря своей выходке ты оставил эту милую девушку не у дел. – Ее тон снова сквозит холодным сарказмом.
– Что?
Впервые с момента, как парень вихрем ворвался в помещение, он замечает меня. Оборачивается, и мне, черт возьми, приходится поднять глаза к потолку, потому что он выше на две головы, и тут не мой рост виноват, просто он длинный, как жираф! Со спины я его и не узнала сразу. Наверное, потому что за все три месяца встреч в кафе, где в качестве клиента он всегда брал один и тот же кофе (поэтому я про себя и прозвала его Рафом), парень произнес от силы три-четыре слова безразличным тоном. А тут вдруг такой эмоциональный диапазон! Не то что у спичечной головки.
И вот теперь Данил Романов, сын декана, прожигает меня таким убийственным взглядом, будто я только что затопила его пентхаус, о котором все болтают. Будто сорвала ему поездку куда-нибудь на Мальдивы, или где там богатые мальчики отдыхают? Или покусилась на папочкины миллионы, заявив, что я его внебрачная дочь! Или разбила бесценный бэтмобиль. Да, в этот самый миг, когда Романов смотрит на меня совсем не добрым взглядом, я могу поверить даже самым ужасным слухам о нем: что полосовой шрам над бровью он получил чуть ли не в перестрелке (хотя кто-то утверждает, что это след от ножа: источники расходятся в мнениях), что его квартиру обыскивали, потому как он приторговывает наркотиками, или что он бьет тачки ради страховки. Откуда такие подробности, не могу представить, но в женских раздевалках о популярном мальчике Дане разговоры ведутся с упорной частотой. Шепотом, громко – по-разному, но о нем говорят всегда.
Наверное, я все еще не понимаю почему, он ведь не то чтобы даже красивый. У него прямой длинный нос, который кажется островатым, широкие брови и странный разрез глаз. Хотя… ладно, я догадываюсь, что именно цепляет его воздыхательниц. Вся эта легкая небритость вокруг рта и на подбородке, небрежная прическа, будто он только что оторвал голову от подушки и не потратил полчаса и пару тонн глины на укладку волос, проколотое ухо и холод в глазах, несомненно, работают на его образ. Признаться (если уж совсем начистоту), я сама привыкла видеть его молчаливую полуулыбку каждый четверг в одно и то же время в кафе и незаметно для себя как будто… стала ждать этих встреч. Словно они что-то значили. А зачем же еще Раф таскался в посредственную кофейню при университете, когда мог позволить себе любой кофе в городе?
Только я не позволяю себе увлекаться подобными мыслями – они сбивают с толку. Меня вообще не должны интересовать парни. То есть их нет в моих планах, пока я не состоюсь как личность и не добьюсь в карьере определенных высот. Лет этак до тридцати точно. Ну а что? Я влюблялась уже раз, хватило мне. А в нынешнем мире тридцать – очень даже приемлемый возраст, чтобы заводить семью и детей. Если я вообще захочу. В общем, я все успею. Сейчас меня больше волнует, где достать деньги для оплаты учебы и как обойтись без продажи почки на черном рынке. Ну, и еще, может быть, тот факт, что Данил Романов, репутация которого летит впереди него, пахнет сладкой жвачкой. Это противоестественно.
– Что? – произносит он раздраженно, и мне становится не до смеха, хотя я только что вспомнила, как ходил забавный слух о рекламе средства от герпеса, в которой Раф снялся.
– Что слышал.
Вздрагиваю от голоса декана, а отвернувшись, точно чувствую пылающее место у виска, куда продолжают смотреть.
– Ты лишил эту девушку законного бесплатного обучения в нашем прекрасном университете. Тебе не совестно?
Молчит, мрачно задумавшись. Еще бы ему было. Так, ладно, что там насчет моего обучения вообще?
– Плохо я тебя воспитала. – Марина Евгеньевна приподнимает очки, сдавливает переносицу и затем указывает на меня пальцем. – А значит, мне это и исправлять. Поможешь… Лилии? – Я киваю. – С конкурсом.
– Каким конкурсом? – вырывается у меня.
– Талантов.
Это тот, где мистеры и мисс? О котором без конца болтают перед физкультурой, как только заканчивают обсуждать Даню Романова? Да ни за что! Там участвуют ПА-РЫ. Популярные студенты. Талантливые. Я ни к одной из представленных категорий не отношусь. У меня вообще нет ни талантов, ни друзей, потому что на них нет времени.
– Я планирую найти спонсоров, которые сумеют обеспечить победителей достойным денежным призом, чтобы и вам, Лилия, хватило доучиться год, а там… – Она машет на меня рукой, как будто сдается. – Там мы с вами что-нибудь придумаем.
Звучит, конечно, довольно-таки соблазнительно, но злая решимость в оскале ее сына, на которого я поглядываю исподтишка, и моя непопулярность вряд ли оставят нам хоть какой-то шанс на победу.
– Да ни за что, – выдает Раф, прежде чем я нахожу подходящие слова с извинениями для декана. Еще и таким твердым тоном, что я невольно пячусь назад, пока не упираюсь лопатками в дверь.
Та, не запертая, распахивается от давления, и я снова вздрагиваю, хотя не из пугливых. Романов с порывом ветра вылетает из кабинета, не обронив и короткого «спасибо», что поработала для него швейцаром. Хотя он и в кафе за кофе меня никогда не благодарил, но молча оставлял на чай, поэтому я не обращала внимания на его манеры. Вот только когда дверь с щелчком захлопывается обратно, я прихожу в себя и наконец осознаю кое-что важное. По его вине или нет, но мое место досталось… кому там? Савельеву? Тому, кто ничего не сдает в срок и не ходит на поточные лекции. И он будет учиться на бюджете, а я… нет. Все кончено? Для меня. В дизайне. Я так понимаю, что да, и… уже представляю, как работаю в кофейне при универе, который придется бросить, до скончания веков. Бр-р, жуть.
Глава 3
Она
