Аркадия (СИ) - Козинаки Кира

– Какое вероломство!

– О, там ещё бразильский сериал со стиранием подписи скипидаром и делёжкой гон…

Я не договорила, потому что фары странно моргнули, а машина неприятно дёрнулась, но тут же снова покатила по асфальту как ни в чём не бывало.

– Это что? – настороженно повернулась я к Илье.

– Клемма отходит, может… – убрав руку с моей шеи и нахмурившись, проговорил он.

Я открыла рот, чтобы спросить, нужно ли что-то сейчас с этим делать, но не успела произнести и слова: «копейка» словно подпрыгнула на невидимой кочке и тут же заглохла, погружая нас в слепую ночь.

– Тормози! – крикнул Илья, и я вдавила ногу в педаль, под жуткий скрежет шин по асфальту вглядываясь в глотающую нас черноту.

Сердце пропустило удар, дыхание сбилось, но ещё одна невидимая кочка – и свет вернулся.

Слепящей вспышкой выхватив шагнувшего на дорогу зверя.

И я вывернула руль.

Удар, хруст, звон – и темнота, в которой гаснут звёзды. Дождём полетели осколки, с истошным лязгом согнулся, лопнул металл, и стало тесно, страшно, больно, солёный привкус крови на губах, и запах, чужой, дикий запах совсем рядом, справа.

Вместо.

И звук сминающегося тела.

Смертоносный, непоправимый.

Секунды, за которые мой мир, такой полный и прекрасный, схлопнулся в точку и исчез навсегда.

Машина скатилась с дороги, упёрлась в куст и слабо дёрнулась, остановившись, и в полнейшей тишине я с пронзительным скрипом отпустила педаль тормоза.

Песок. Везде был песок.

Глава 1

Мы подошли к крыльцу одновременно: я с потерявшим колёсико чемоданом и рыжая кошка с полным комплектом белых лапок. Остановились у двери, тщательно друг друга осмотрели, и я молча согласилась, что она госпожа, а я раб, а значит, мне и стучать. Пробежала костяшками пальцев по деревянному полотну, прислушалась, но ответом была тишина.

– А ключей у тебя нет? – спросила я кошку, и она глянула на меня с укором, а потом котожидкостью просочилась между реек крыльца, прыгнула в траву и потрусила в обход дома.

Я хотела было последовать за ней – навстречу приключениям! – но решила всё-таки постучать ещё разок, погромче.

– Иду, иду! – послышалось изнутри.

Щёлкнул замок, дверь распахнулась – и шелестнула цветастая юбка, и сверкнул в свете тусклого северного солнца умело скрученный тюрбан, и залучились теплом глаза, и стало вдруг так хорошо. Как всегда становилось, когда в моей жизни появлялась тётя Агата.

– Мируся! – воскликнула она. – Утёнок мой! Уж думала, не увижу тебя никогда, дай обниму скорее!

Тётушка спешно стянула с рук садовые перчатки, сунула их в карман фартука и крепко прижала меня к себе, а я выдохнула ей в шею:

– Привет…

И позволила сердцу ёкнуть: с такой безусловной любовью меня не обнимала даже собственная мать.

– А теперь дай рассмотрю! – потребовала тётя Агата, обхватывая моё лицо руками, смахивая со лба чёлку, впиваясь проницательным взглядом в глаза. – Ну, – вздохнула, – что выросло, то выросло…

– Вот спасибо, умеешь ты, тётушка, пообломать крылья! – рассмеялась я.

– Мира, – проговорила она с улыбкой, но назидательно, – ты взрослая девочка, могла бы уже усвоить…

– Что красота внутри и всё такое, да, – бессовестно перебила я.

– …что красота с лёгкостью покупается в кабинете пластического хирурга, – продолжила тётя. – Но тебе это не нужно, ты и так прехорошенькая. Вижу гены Бжезинских.

– Что, правда?

Я торопливо вырвалась из тётиных объятий, перетащила чемодан через порожек и с любопытством заглянула в висящее в прихожей зеркало. Но ничего нового там не обнаружила, ни одного крошечного, едва проклюнувшегося генчика: до стати, обаяния и грации тёти Агаты мне было ещё ой как далеко, можно продолжать работать над той версией, где меня удочерили или подменили в роддоме. Или над той, где тётя жрёт младенцев на досуге, вот и весь секрет, ведьма.

– Хотя мышцу, позволяющую чхать на чужое мнение и не сравнивать себя с другими, тебе прокачать не мешало бы, – многозначительно добавила тётушка.

Ещё и мысли читает? Ну точно ведьма.

– Ой, со мной ещё кошка была, – вспомнила я, потянувшись, чтобы закрыть дверь. – Рыжая такая. Твоя?

– Эта? – Тётя Агата указала на мою недавнюю знакомую, гордо шествующую из глубин дома на кухню, хвост победной трубой. – Её зовут Делия, и она немного путешественница. Пойдём, тебя тоже покормлю, наверняка голодная.

– Да не особо…

– Не скромничай, полдня сюда добиралась. Если ты, конечно, не прилетела на частном вертолёте. Ты же не прилетела? – Тётя Агата бросила на меня какой-то странный взгляд, расшифровать который мне не удалось.

– Нет, конечно.

– Вот и чудненько. Разувайся и располагайся, а я пока на стол накрою, – распорядилась тётушка и ускользнула на кухню, а я скинула кроссовки и ступила в дом.

Ах, этот дом. Притаившийся на краю посёлка, подпирающий стеной лес, он будто бы всю жизнь ждал, когда с ним случится Агата. Расстелет вязаные коврики на полу, разбросает подушки на большом и продавленном в нужных местах, а оттого невероятно удобном диване, расставит бокалы из разноцветного стекла в антикварном серванте, превратит рассыпавшуюся печку в нарядный камин – словом, обживёт, сделает уютным, неповторимым,агатовым. О, а вон того ловца снов мы с тётей собирали вместе из найденных на озере перьев, и хрустальная ваза для выброшенных морем янтарных камушков появилась на подоконнике с моей подачи, заполнилась она, правда, уже без меня.

Узкая дверь из весьма просторной гостиной вела в небольшую комнатушку, которая когда-то была моей спальней, но я остановилась на пороге, рассмотрев на наличнике щедрый мазок розовой краски, сильно выцветшей и слегка потрескавшейся, но всё равно заметной. Я прижалась к стене спиной, положила ладонь по макушку, а потом неуклюже вывернулась обратно, чтобы узнать, что за шесть лет я не подросла ни на сантиметр. Взгляд скользнул по наличнику, находя ещё один изъеденный временем мазок – голубой, выше.

Я коснулась его пальцами и на секунду задержала дыхание.

– Мируся! – донеслось из кухни. – Всё готово!

– Уже бегу, пять сек! – разгоняя наползающий морок, откликнулась я.

Развернулась на пятках и поспешила в ванную, чтобы помыть руки, снять лифчик и начать наконец-то нормально дышать, надо было сразу это сделать, прямо на крыльце, вот бы рыжебокая Делия удивилась. Но в ванной меня ждал сюрприз в виде очень толстой белой кошки, сладко спящей в раковине. Она приоткрыла один глаз, оценивая, вероятно, степень исходящей от меня опасности, решила, что та равна примерно нулю, дёрнула кончиком хвоста и снова уснула. Я практически бесшумно поплескалась под краном над ванной, целомудренно избавилась от бронежилета, не снимая футболки, и поскакала на кухню жаловаться тёте.

– У тебя там ещё кошка! – с жаром сообщила я, усаживаясь на стул. – Круглая такая, в раковине лежит!

– Это Тереза, – махнула рукой тётушка, поставив передо мной тарелку с ароматным гуляшом. – Она вот-вот родит, поэтому подбирает себе укромный уголок, порой неудачно. Обязательно проверяй барабан стиральной машины, если надумаешь ей воспользоваться, и не прыгай на диван с разбега, чревато.

– Почему вдруг кошки? Не помню, чтобы ты испытывала какую-то особую нежность к домашним животным.

– Они как-то сами завелись...

– Как тараканы? – захихикала я. – Ой, нет, как муравьи? Оставишь на столе яблочный огрызок – жди нашествия муравьёв, и вот они уже выносят из дома всю твою еду и пару платьев. У нас так на Бали было.

– Ну да, что-то такое. Тут, в посёлке, дачи сдаются на лето, ну вот и заезжают семьи с детьми, заводят милого котёночка для потехи, а потом сезон заканчивается, люди возвращаются в город, а котят оставляют за ненадобностью. А у меня как бы сердце есть. Вот и набежало за пару-тройку лет…

– И сколько набежало?

– Господи, Мира! Я сильная и независимая женщина! Конечно, сорок штук!