Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина
«Черт возьми, Петруччио, я сохраню интригу, как ты и хотел!».
— Что вам сказали на УЗИ?
— Мы запретили врачам об этом с нами говорить.
— Вот и замечательно. Пусть будет счастливый сюрприз, Антония. Я тоже промолчу, но крепость, сила и здоровье у этого ребенка в чистой и стремительной крови…
Сила!
Здоровье!
Крепость!
Три позиции — хотя бы что-то. Вращаю руль и не спускаю глаз с дороги. Плавно притормаживаю перед стоп-линией, наезжая и задевая передними колесами всего лишь малюсенькую кромку дорожной разметки. Пока жду разрешающего цвета, сгибаюсь пополам и утыкаюсь лбом в обод рулевого колеса:
«Моя малышка будет счастлива» — я почему-то чувствую, что это будет исключительно «она».
За спонтанной медитацией совсем не обращаю внимания на то, что происходит за окном и по странному стечению обстоятельств мягко выжимаю газ. Машина трогается и носом потихоньку выбирается на перекресток, движение по которому мне пока что запрещено.
Визг тормозных колодок, оглушающий клаксон и вопли собравшихся людей по тому же направлению, что и моя транспортная линия, отрезвляют, но не останавливают, а я стремительно качусь:
«Нет!» — визжу и резко выставляю руку, ладонью упираюсь в боковое стекло, зажмуриваюсь, прижимая плечи. — «Господи, мамочка, я очень жить хочу!»…
— Привет, любимая, — Петя трясет меня за плечи. — Ну что такое? Как ты сюда добралась? Прошу прощения, — к кому-то, стоящему сбоку от меня, обращается. — Одну минуту, пожалуйста, я обязательно вернусь к Вам позже. Это моя жена — Ния! Ния… — повторяет имя и, обхватив рукой мой в припадке дергающийся затылок, теснее прижимает к себе. — Идем ко мне, в кабинет.
Он заводит меня внутрь полутемного помещения, освещенного единственным лучом-прожектором некрупной лампы, стоящей на столе, щедро заваленном рабочими бумагами. Прикрыв дверь, муж разворачивает меня, присаживается, сравнивается со мной по росту и испуганно заглядывает в мои глаза.
— Тос, Тосик… Что, — Петя странно заикается, отчего проглатывает буквы, а не только слова, — с… обой… лучило… Господи! — он несильно встряхивает меня, а затем вдруг осекается. — Извини, любимая. Как ты? — муж укладывает руки на низ моего живота и таким простым прикосновением согревает сильно испугавшегося малыша.
— Петя, прости меня, пожалуйста, — скулю, гримасничаю, безобразно кривляюсь. — Мне очень жаль, — громко всхлипываю и тыльной стороной ладони с присвистом вытираю нос. — Очень, очень…
— Тихо-тихо! Что случилось? Давай-ка по порядку. Я внимательно слушаю тебя.
— Я дура! Дура, понимаешь?
— Нет, не понимаю.
— Задумалась и…
— И? — вижу, как он терзается незнанием. — Тосик, я тебя очень прошу, скажи мне, что случилось. Что-то с ребенком? Ты была у врача, да? Зачем поехала одна? — он кружит ладонями, успокаивает, расслабляет, снимает напряжение и стресс, который я подхватила, когда чуть не погибла.
— Я попала в аварию, — выпаливаю и сразу отрезвляю.
— Что? — муж придавливает мой живот, впечатывая меня спиной в дверное полотно. — Повтори! — прикрыв глаза, скрипя зубами, произносит.
— Прости меня.
— Тоня, ты пострадала? Почему ты здесь, а не… М-м-м! Как ты себя чувствуешь? Что с ребенком?
— Отказалась, — отрицательно мотаю головой. — Я отказалась от госпитализации. Я, — отслеживаю его меняющееся настроение, — разбила машину.
— Х. й с ней!
— Велихов! — бью по его губам.
Петя стряхивает головой и сильно отклоняется в попытках избежать моих нравоучительных действий.
— Черт возьми! Болит? — ощупывает взглядом мою фигуру, стопорится на своих руках, кружащих у меня на животе.
— Испугалась и…
— И? — заметно напрягается.
— Поцарапала водительскую дверь.
— Да, бл… — но заметив мою отставленную ладонь, мгновенно осекается. — А что с физическим состоянием? Я имею в виду твое самочувствие и здоровье детки. Что-нибудь и где-нибудь болит?
— Нет, — для убедительности моргаю дважды и, захлебываясь собственной слюной, шепчу. — Ребенок не пострадал, но…
— Но? — муж прищуривается и с нетерпением ждет полного ответа.
— Подал голос.
— Подал голос?
— Да. В один миг мне показалось, что он звонко прокричал о том, как сильно хочет жить. Я… — наконец-то полноценно плачу и лбом ищу любимое и сильное плечо, — слышала, как он об этом вопил. Петя!
— Что? Что? Что? — он гладит мои волосы, принюхивается к запаху, запутываясь носом, а потом я чувствую неболезненный щипок. Похоже, Велихов меня кусает, терзает затылок и верхнюю часть шеи, скрытой под завитой копной. — Побудешь со мной.
— Да, конечно.
— Я не спрашиваю, Тос. Тебе придется. Понимаешь?
— Да, конечно, — утвердительно качаю головой, прочесывая ногтями кожу его голову. — Не отпускай меня.
— Не отпущу, любимая. Я же обещал!
— Мою машину забрали…
— Если повторю то, что обо всем этом думаю, ты меня опять ударишь?
— Естественно, — оттягиваю его от себя. — Нам с деткой неприятно, когда ты включаешь режим сапожника. И потом…
— Дети разговаривают в точности так, как дома шепчутся родители, — давно заученное вслух озвучивает.
— Не ругайся, хорошо?
— Нет проблем. Иди-ка на диван.
Обхватив мою кисть, муж направляет себя вместе со мной туда, куда не добирается луч его настольной лампы.
— Полежишь, поспишь и помечтаешь.
— А ты? — слежу за тем, как он устраивает мне вынужденную постель.
Петя укладывает подушки, распахивает плед и кивком показывает, что мне пора снять обувь и забраться на сидение, приняв положение «лежа на боку или на спине».
— Мечтаю полежать на животе, — подкатываю глаза.
— Полежишь, — авторитетно заявляет, — когда родишь и восстановишься. Давай-давай, — он наблюдает за тем, как я располагаюсь, просовываю ладони под щеку и с растянутой улыбкой на лице закрываю глаза. — Не пытайся расслабить и отвлечь меня. Ты знаешь, Туз, настроение сейчас не то.
— Не то? — и снова оживаю, распахивая только-только спрятавшиеся под ресницами глаза.
— Мне нужно переварить информацию, которую ты мне сообщила.
— Прости, пожалуйста, — жалобно выскуливаю «подлизывающиеся» слова.
— Через пару часиков домой поедем. Потерпишь? — присев на корточки возле моего лица, дует в нос, обдавая кожу вкусным теплым воздухом.
— Шоколад и апельсин? — растягивая важное «а» и скрипящее «и», шепчу.
— Потерпишь,
