Рэчел Стайгер - Любимая моя
Выскользнув из рук любовника, девушка села, уже настроив себя на выслушивание холодной отповеди, совершенно сбитая с толку его добродушным смешком.
— Почему люди так любят заглядывать в чужое окошко? — беззлобно заговорил Лоренс. — В средневековье за это можно было попасть на костер. — Довольный своим замечанием, Лоренс на мгновение умолк и уже серьезно спросил: — Неужели я тебе так интересен?
— Ты еще спрашиваешь?
Бэб посмотрела в его глаза. Она слишком любила этого человека, чтобы сделать ему больно.
— Я никогда не знаю, о чем ты думаешь, — продолжала она, — что ты чувствуешь… Прошло четыре года, как мы знакомы, а я о тебе ничего и не ведаю.
— Почему же не спросишь?
— Каждый раз, когда я пытаюсь…
— Ты хлопаешь дверью, не давая мне возможность ответить.
— Неправда, — горячо возразила она, встретив все ту же ухмылку, и виновато улыбнулась в ответ, стараясь не думать о разверзшейся перед ней пропасти. Уже не в первый раз Бэб подумала, насколько они с Лоренсом разные. Он — спокойный, замкнутый, рациональный, умеющий держать себя в руках, она — полная противоположность. Слишком эмоциональная, импульсивная, привыкшая поступать по воле сердца, а не разума, сначала действовать, а потом уже думать. Неудивительно, что она так часто обижалась на него. Сейчас же терпеливо ждала его рассказа о себе.
— Мои родители, — начал Лоренс, закинув руки за голову и глядя в потолок, — поженились, когда матери едва минуло семнадцать, потому что она была беременна. Когда мне исполнилось шесть лет, она ушла от нас. Отец был не в состоянии одновременно и работать, и заниматься моим воспитанием, поэтому сначала меня отдали на попечение к дальним родственникам, потом в приют, а позже я был усыновлен.
В лице Лоренса не было ни тени горечи или жалости к себе. Он казался абсолютно бесстрастным. Создавалось впечатление, будто он говорил о другом человеке или просто излагал какую-то историк), перечисляя сухие факты. И этот бесстрастный тон смирившегося с судьбой человека сильнее всего затронул Бэб за живое. Сердце ее сжалось от боли. Шестилетний мальчик, ненужный ни одному из родителей, жертва поспешного брака, так и стоял у нее перед глазами. Ему было десять лет, когда Генри и Элейн усыновили его. А через пять лет приемная мать умерла. Понимая, как фальшиво будут звучать любые слова, Бэб молча обняла Лоренса и легла рядом. Нежно убрала темную прядь с его высокого лба, переполняемая чувством материнской нежности к мальчику, которым когда-то был лежащий в ее объятиях мужчина.
— Шесть лет назад я напал на след своих родителей, — внезапно сказал он. — Отец работает в Канаде. Мать вышла замуж вторично и теперь живет с семьей на севере.
— Ты пытался с ней встретиться? — не удержалась от вопроса Бэб.
— Я думал об этом, — признался Лоренс и, пожав плечами, добавил: — В конце концов я отказался от этой мысли. Зачем?
— Ты ненавидишь мать?
Лоренс ответил не сразу, видно, не легко ему было говорить о родителях.
— Нет, — сказал он наконец. — Больше нет.
— Я рада.
Какое-то время он лежал возле нее не шевелясь, потом вдруг так сильно прижал Бэб к себе, что она испугалась, не задохнется ли. Чуть разжав объятия, Лоренс стал гладить ее лицо. Глаза их встретились, и Бэб почувствовала, как по его телу прошла дрожь, а ее собственное стало податливым и мягким, как разогретый воск. Медленно он провел губами по ее рту, рассыпал по подушке шелковистые пряди каштановых волос.
— Ты знаешь, как часто я представлял тебя вот так? Обнаженную, мягкую, теплую в моей постели…
Он покрывал ее лицо множеством легких поцелуев. Рука его осторожно скользнула вниз.
— Не болит? — спросил он.
— Нет, — прерывисто дыша, ответила Бэб.
— На этот раз будет лучше, — пообещал он, закрывая ей рот поцелуем.
Не лучше. По-другому. В сладкой истоме, умиротворенная ласками, Бэб наблюдала за игрой света и теней от первых отблесков зари за окном. О чем она думала? О долгом, нескончаемом наслаждении. О радости доставлять его и радости получать. Теперь она знала каждый дюйм тела любимого, каждую пульсирующую жилку. Знала на ощупь, на вкус, на запах. Много раз руки Лоренса, его губы, все мужское естество доводили ее до самой высокой степени блаженства, до состояния исступленной восторженности. Приподнявшись на подушке, Бэб смотрела на спящего. Грудь его плавно вздымалась, дыхание было ровным и бесшумным. Под наплывом горячей нежности осторожно, чтобы не разбудить, Бэб склонилась над Лоренсом и поцеловала его в лоб.
— Я люблю тебя, Лоренс Райленд, — прошептала она нежно.
Бэб не собиралась спать, не хотела терять ни секунды этой волшебной ночи, уже перешедшей в утро. Но глаза ее слипались, и незаметно для себя она уснула.
В сладкой дремоте между сном и явью Бэб потянулась. Девушка чувствовала себя славно, как никогда радуясь новому дню. Открыв глаза, она увидела уже яркие солнечные зайчики на знакомом высоком потолке. Губы сами собой сложились в улыбку. Комната Лоренса… Его кровать…
Она медленно повернула голову. Соседняя половина кровати была пуста. Ни из ванной, ни из коридора не доносилось ни звука. Поначалу Бэб испытала разочарование, но вскоре решила, что так даже лучше. Ей надо немного побыть одной, чтобы осознать все случившееся с ней этой ночью.
Протянув руку, он дотронулась до вмятины, оставленной на подушке. Даже эта маленькая деталь напоминала о самой чудесной, самой необыкновенной ночи в ее жизни. Бэб, улыбаясь, встала с постели. Джинсы и тенниска аккуратно висели на стуле. Дай Бог, чтобы их появлению в комнате она была обязана Лоренсу, а не его домоправительнице.
Накинув халат хозяина и прихватив одежду, Барбара пошла к себе в спальню, чтобы принять душ и переодеться. Мельком взглянув в зеркало, она рассмеялась. Неужели эта девочка с пылающими щеками и горящими Глазами и есть она? Барбара ощущала себя другой. Повзрослевшей. Заряженной энергией. Ей хотелось всему миру рассказать, что она чувствует, и так же сильно хотелось сохранить в себе эту тайну.
Напевая под нос, Бэб закрыла за собой дверь гостевой спальни и сошла вниз. В вестибюле она остановилась, чувствуя, что нервничает, представляя себе в столовой Лоренса за чашечкой кофе с газетой в руках. Вдохнув побольше воздуха, она толкнула дверь и застыла на пороге.
Лоренс стоял у большого, во всю стену, окна, одной рукой обнимая за плечи темноволосую маленькую женщину, а другой — придерживая ее за подбородок.
Негодяй! Чудовище! Оставив ее в кровати, прибежал прямо в объятия Доры Смит. Сцена была настолько неожиданной, что Барбара с трудом верила глазам.
— А вот и Бэб, — как ни в чем не бывало проговорил Лоренс, но руки его при этом упали вдоль тела. — Я думал, ты еще спишь.
Ясное дело, почему этот тип так думал!
Он даже не смутился, продолжал улыбаться, будто ничего не произошло. Девушке захотелось схватить кувшин с молоком и разбить о его голову, предварительно вылив содержимое на замершую у окна соперницу. У Бэб так дрожали ноги, что ей пришлось схватиться за спинку стула.
— Думаю, мне лучше прогуляться в саду, — проворковала гостья, легко коснувшись наманикюренными пальчиками плеча Лоренса. Снисходительное выражение на ее лице и слегка поднятая бровь взбесили Бэб окончательно. Играя бедрами, Дора грациозно прошла по ковру и скрылась за стеклянной дверью, выходящей в сад.
Не в силах вымолвить ни слова, Барбара взглянула на Лоренса. Сердце ее сжалось от боли, когда он шагнул навстречу.
— Доброе утро, — нежно шепнул он и, склонив к ней голову, добавил: — Потеряла меня?
Бэб отшатнулась.
— Не смей до меня дотрагиваться!
Неужели она и Дора дублируют друг друга? Неужели ему все равно, какую женщину обнимать?
Лоренс выпрямился, медленно обвел взглядом окаменевшее лицо Бэб.
— Что случилось? — спросил он с недоумением.
Он еще смеет спрашивать! И при этом столько притворства на лице!
— Эта ночь была ошибкой.
Самой большой ошибкой в ее жизни. И нечего сейчас объясняться, надо бежать из этого дома.
— Она больше не повторится. — Голос ее сорвался.
По лицу мужчины пробежала тень, успевшая исчезнуть так быстро, что могла показаться лишь игрой света.
— Понимаю, — сказал он и, повернувшись к Бэб спиной, пошел к двери.
Ему дела нет до ее слов. Прошлая ночь для него значит не больше, чем несколько часов случайного удовольствия, и ему абсолютно наплевать, будет она с ним спать или нет. Как он только что доказал, замена легко найдется.
— Не мог хотя бы подождать, пока я уйду? — взорвалась Бэб, ударив рукой по столу. Стоявшая на нем ваза опрокинулась и скатилась на пол, разбившись на куски. — Ты хоть простыни собираешься менять?
Лоренс обернулся. Желваки играли на скулах.
