Обожженные изменой. Право на семью - Виктория Борисовна Волкова
Ему сообщу и все. Никаких личных контактов. Только по делу. Чужой человек по сути. За первого встречного никто замуж не выходит.
«Только детей рожает», - напоминает чуйка голосом старшего брата.
Он приезжает поздно вечером. Не один. С Климовым. Парни долго ужинают на кухне, что-то обсуждают в полголоса. С головой укрывшись одеялом, усиленно прислушиваюсь, о чем они говорят. Почему-то мне кажется, о Белове.
- Ира? Не спишь? Зайди к нам, - появляется в дверях мой хамовитый брат.
- Я уже сплю, - цежу недовольно.
- Тогда мы придем к тебе, - отрезает Борька. – Пять минут, систер! Время пошло.
- Чтоб тебе, - как только закрывается дверь, поднимаюсь с кровати. Надеваю халат и, запахивая, ворчу. – Вот интересно, только у меня старший брат – абьюзер? Или другим тоже не повезло…
- Я все слышу! – предупреждает из-за двери Борис. И как только я выхожу, берет за руку. – Пойдем, - бурчит, как когда-то в детстве.
-Я под арестом? – пытаюсь шутить.
- Нет, под следствием, - огрызается, заводя меня к себе в кабинет. – Ну так, приступим, красавица, - показывает мне на стул.
В голосе уже сквозят стальные нотки. Видимо, так на службе привык разговаривать. А в глазах – нездоровый блеск. Интересно, я каким боком к его работе?
- Нет, спасибо. Я и тут постою, - демонстративно вскидываю подбородок. – Что ты от меня хочешь?
- Нашел я твоего Белова, - криво усмехается брат. Переглядывается с Климовым. Тот сейчас мрачный из-за жены. Никак найти ее не может. Но тоже растягивает губы в улыбке, больше похожей на оскал.
- Этот? – показывает мне Борька жуткое испитое лицо. – Теперь я понял, почему ты повелась. Устоять невозможно. Бред Питт, блин!
- Хорош глумится, - осаживает его Климов. Кивает мне на стул, стоящий рядом. – Присядь, Ирочка. Будем разбираться.
- Я ничего не понимаю,- сажусь рядом с Саввой. – Что за глупый розыгрыш?
- Нет, лапочка, - рычит брат. – Это ты нам задачку со звездочкой подкинула. Но я справился, - добавляет зло.
- Зорро, - рыкает Климов.
- Что? – откликается брат.
- Заткнись, - отрезает Савва и обращается ко мне. – Смотри, Ира. Вот это реальный Белов. Ты его данные паспорта Боре продиктовала. Он тебе знаком?
- Нет. Тут какая-то ошибка, - мямлю обалдело.
- Нет там ошибки, систер, - печально выдыхает Борька. – По паспорту Белова ехал другой человек. Но ты его видела и вляпалась по самые помидоры…
- Как же ты меня задрал! – закатываю глаза. – Просто жуткая бестолочь, а не брат! Ты даже связно разговаривать не умеешь. Как тебя на службе держат?
Климов опускает голову пряча улыбку. А Борька наоборот пыхтит, как самовар.
- Смотри сюда, - выхватывает он мышку у Климова. – Это настоящий Белов, - повторяет вслед за напарником. – А вот это, его клон, твою мать. Ты с этим трахалась? – тычет пальцем в лицо Степана, появившееся на экране. – Не отвечай. Я все понял. А ты, Клим?
- Да не дурак, - крякает тот и снова пытается мне объяснить. – Вот этот человек, Ира. Степан Александрович Криницкий. Нашими с Зорро стараниями осужден по статье…И именно его я допрашивал в колонии. А потом он бац и в поезде оказался.
- Как такое может быть? – не верю своим ушам. Вздрагиваю как от удара хлыста, просквозившего рядом. Выходит, отец моего ребенка беглый каторжник? Только от одной этой мысли сгибаюсь в три погибели. И что теперь делать?
«Рассчитывать только на себя. Ребенок не виноват», - стучит острым клювиком голос разума.
- Очень просто, - цедит раздраженно брат. – Кто-то очень умный и при больших бабках нашел для себя сидельца. А потом узнал, что по его душу едет сам Климов и быстро прискакал. Не зря тебя, бро, по дороге задерживали. Но теперь мы его прижучим. И всю схему поломаем. Ирка даст показания…
- Послушай меня, - подскакиваю с места и подлетаю к брату. – Я не стану давать никаких показаний. И если ты что-то предпримешь против Степана, то пеняй на себя, - утыкаюсь пальцем в накачанную грудь брата. – Не увидишь ни меня, ни племянника! Так и будешь жить одиноким придурком.
- Это еще почему? – словно не понимает Борька. Баран толстокожий!
- Потому, что он - отец моего ребенка! – выкрикиваю я. – И я не хочу, чтобы мой сын или дочь росли сиротами при живом отце. На сколько ты его упакуешь? На пять? На десять лет?
- Ты не понимаешь, - качает головой брат.
- Это ты не понимаешь! – захлебываюсь слезами. – Если у вас там в системе кавардак, то ни я, ни мой ребенок не виноваты. Степана вообще в поезде не должно было быть. Как он там оказался?
- Да если бы не ты, я б ему яйца оторвал, - сжимает кулаки брат. Боксер хренов!
- Если бы не я, ты бы понятия не имел кто сидит, а кто нет. Это вы допустили косяк, а мой ребенок должен расхлебывать? Обойдешься, Боря, - гневно смотрю на брата. – Это моя жизнь, и не смей лезть в нее грязными лапами.
- Вот значит ты как? – нависает надо мной Борька.
- Зорро, - окликает его Климов. – Ира в своем праве. Она нам точно не свидетель.
- Значит, найдем других, - огрызается Борька.
- Делай что хочешь! - вылетаю из кабинета, хлопнув дверью.
А следующим утром уезжаю к отцу в Питер.
Глава 17
- Да, беременность, - весело постановляет врач. – Пять недель, Ирина Николаевна. Оставлять будете?
- Да, - отвечаю твердо. И про себя повторяю «Ребенок ни в чем не виноват». Это Белов, то есть Криницкий, напортачил. Сидел бы себе в колонии. Нет, принесла его нелегкая в мой поезд.
Ну нанял ты себе клона, и заройся куда-нибудь поглубже. На дно заляг и лежи там спокойно. Так нет же! Как последний беспредельщик, по вагонам шастает и паспорта фальшивые предъявляет. Хотя если разобраться, паспорт единственный был настоящим, как
