Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова
— Точно, штатным сотрудникам всем плохо пришлось! — согласился звуковик.
Он понизил голос и пугающе вытаращил глаза:
— Куда уж хуже! Лешку нашего, вон, вообще убили!
— Тьфу на тебя! — рассердилась Лариса.
Она подхватилась и показательно засуетилась:
— Ну, чего стоим? Спектакль окончен, всем спасибо, все свободны. Живо собираем барахло, грузимся в машину — и по домам!
Даня Гусочкин вышел из «Старой крепости» и с удовольствием оглядел простирающиеся за несерьезным мозаичным рвом клумбы, пламенеющие тюльпанами и окруженные еще не зацветшими жасминовыми кустами.
Было начало пятого. Граждане, гуляющие в парке с детьми, группировались у каруселей в центральной части парка. В укромный уголок у «Старой крепости» еще не стеклись бездомные парочки и застенчивые алкоголики. Было тихо, пусто, и запах свежескошенной травы кружил голову оператора, отработавшего несколько часов в прокуренном помещении, заполненном шумной толпой. Даня воспрянул духом, с бодрым топотом пробежал по бревенчатому мостику и остановился на краю просторной клумбы. Опустив на зеленый ежик газонной травы сумку с камерой, он с хрустом потянулся, глубоко вздохнул и закрыл глаза.
— Стоять, не двигаться! — проскрипело ближайшее дерево.
Оно моментально отрастило крепкие ветки, которые принудительно свели и зафиксировали руки Гусочкина у него за спиной.
Даня поспешно открыл глаза. Жасминовый куст перед ним мучительно содрогнулся в родовых схватках и с треском произвел на свет коренастого молодого человека в мешковатых серых джинсах и футболке такой расцветки, которая получается, если сосредоточенно потоптаться по брезентовому полотну очень грязными ногами. Военно-маскировочный окрас шел новорожденному жасминцу чрезвычайно. Казалось странным, что он отпочковался от мирного декоративного куста, а не вылез, как танк, из маскировочного стога перепревшего сена. Или из гущи вонючих водорослей, как подводная лодка. Запахи от военизированного жасминца исходили такие, что хоть противогаз надевай!
— Камера? — вопросительно молвил благоуханный Аркадий Лосев, присев перед Гусочкиным на корточки, уперев кулаки в колени и по-собачьи склонив голову к плечу.
Голова у Аркадия была шишковатая, плечо бугристое, кулаки квадратные. Все вместе производило на слабонервных штатских очень недоброе впечатление. Даня запаниковал:
— Чего сразу в камеру? За что в камеру? Что я сделал?!
— Точно, камера, — не обращая внимания на страдания плененного Гусочкина, сказал лейтенант Лосев и по-хозяйски расстегнул кофр. — А запись где?
— Запись? — растерянно повторил Даня.
Записью, идеально ассоциирующейся с пугающим незнакомцем, в представлении Дани, был расстрельный список.
— Запись, запись! Я от Кроткого! — с нажимом сказал Аркадий, с запозданием вспомнив, что в качестве волшебного слова ему следовало сразу же упомянуть запоминающуюся фамилию майора.
И тут Гусочкин окончательно понял, что перед ним матерый уголовник! Именно такая публика, Даня знал это по кровавым отечественным детективам, обожает давать жутчайшим типам нарочито простенькие прозвища, предпочитая почему-то имена прилагательные: Косой, Хромой, Горбатый, Хмурый... Неведомый Кроткий привиделся испуганному Дане презлобным паханом с лицом, похожим на куб испещренного кавернами железобетона, и аналогичного вида кулаками. К слову сказать, этот фантазийный образ не сильно отличался от реального отражения майора в зеркале. Даня моментально смекнул, что затягивать общение с посланцами Кроткого опасно для здоровья и, осмотрительно не вникая в причины интереса блатняков к видеозаписи вполне обычной свадьбы, резво перевел стрелки на Лару Котову, сказав:
— А запись я уже отдал хозяйке! Там она, в ресторане! Лариса ее зовут.
— Подержи-ка его пока, Вась, — распорядился Аркадий.
Он зашагал к «Старой крепости», на ходу — в преддверии встречи с дамой — приводя себя в максимально презентабельный вид. Поплевав на ладони, пригладил волосы, потом вопросительно понюхал себя под мышкой и помахал ладонью, разгоняя ароматы по ветру.
В опустевшем зале было сумрачно, и легкий ветерок гонял по полу обрывки серпантина и скомканные бумажные салфетки. Тяжелые шаги лейтенанта Лосева под сводами разоренной и покинутой оккупантами крепости общепита прозвучали гулко и зловеще.
— Ой, кто здесь? — испугалась обычно бойкая Котова.
— Лар-р-риса? — притворно добрым голосом Очень Злого Серого Волка рыкнул лейтенант Лосев.
— Йа, — выдохнула Лара, как типичная Красная Шапочка из Эльзаса.
— Я не я, и хата не моя! — басовито хохотнул Серый Волк Лосев. — Кассетку гоните, девушка!
— Ка...
— Какую кассетку? — понятливо договорил Аркадий. — Ту, которую вам оператор оставил.
— Ка...
— Какой оператор? Да этот, — лейтенант кивнул на дверь. — Рыжий, рыжий, конопатый... Убил дедушку лопатой...
— Кто кого убил?! — Лариса откровенно запаниковала.
Что за беда с этими операторами! Утром одна история с убийством, вечером другая!
— Давайте, давайте, девушка, — подбодрил ее Аркадий. — Гоните кассету, а потом забудем былое и расстанемся друзьями.
Мужское самолюбие Аркадия сильно пострадало бы, узнай он, что желание расстаться с ним немедленно и навсегда посетило симпатичную женщину на первой же минуте их милой беседы. И видеозапись второго дня свадьбы в тот момент представлялась Ларе не слишком дорогой ценой за исполнение этого светлого желания.
— Вот, — сказала она, безропотно вручая лейтенанту Лосеву затребованную кассету.
— Вот и хорошо, вот и умница! — обрадовался Аркадий.
Он тоже думал, что легко отделался, потратив на выполнение экстренного задания руководства всего пару воскресных часов. Ни жареные на гриле куриные ножки, ни стерегущая их милая дева, наверное, еще не остыли и могли быть употреблены нагулявшим аппетит лейтенантом ко всеобщему удовольствию.
5
— Почем сейчас клубника? — спросила меня Алка, с удовольствием надкусывая сочную ягоду.
— Корзинка за двести пятьдесят, — ответила я, щедро посыпая свою порцию сахаром.
— Я в шоке, — вздохнула Трошкина, глядя на быстро растущий в моей тарелке курганчик белого песка.
— Разве это дорого?
— Я не из-за клубники в шоке.
— Неужели из-за сахара? — я неприятно удивилась.
Знаю, знаю, я ужасная сладкоежка, но до сих пор подружка никогда не жалела для меня продуктов!
— Нет. Я сегодня во дворе наблюдала, как дети играют, — объяснила Трошкина. — Представь: сидит на лавочке мальчик лет семи, к нему подсаживается второй такой же и, не глядя на соседа, отрывисто спрашивает: «Есть че?» Первый, тоже глядя строго перед собой, отвечает: «Ну, есть» — «Сколько?» — «Ну, сто пятьдесят». Пацан вынимает из кармана конфетные фантики, отсчитывает их, как деньги, отдает в обмен на коробочку с «Тик-таком» и уходит.
— Хорошенькая игра! — хмыкнула я.
— Ага. Я подошла и спросила, во что они играют. Сказали: в наркодилеров! — Алка тяжело вздохнула и целиком затолкала в рот крупную клубничину. — Хорошие мальчики из приличных семей! Насмотрелись по телику дурацких сериалов!
— А чему ты удивляешься? — я пожала плечами. — Посмотри, что показывают по телевизору в дневное время. Сплошные страсти-мордасти: «Улицы разбитых фонарей», «Менты», «Братки», «Встать, суд идет!» И в новостях сплошная чернуха.
— Ну-ка! — Алка
