Разлучница между нами (СИ) - Барских Оксана
Я крепко прижимаю ее к себе и взглядом говорю Ксение Львовне, что на сегодня разборок с нас достаточно. Моя кофта промокает насквозь от тихих слез дочери, и я сама едва сдерживаю собственные рыдания, пока мы едем домой.
Если до этого мне хотелось добиться своего любой ценой, то сейчас больше всего желаю поскорее избавиться от Антона Лазарева и сменить фамилию на девичью. Звоню адвокатом и прошу ускорить наш развод, чтобы навсегда вычеркнуть его, Фаину и остальных бывших родственников из нашей жизни.
Глава 16
Почувствовав, что запахло жареным, и я не собираюсь отступать от намеченного, адвокаты Антона предлагают поделить всё совместно нажитое, включая бизнес, пополам, и мои собственные юристы советуют пойти на мировую, так как доказать то, что я делала для компании эскизы, возможно, но судебный процесс затянется на такой долгий срок, что фирма потеряет доверие на рынке, и по итогу достанется мне пшик.
Я так истощена постоянными скандалами в школе и противостоянием с Фаиной и ее матерью, что соглашаюсь на предложение, напоминая себе, что моя цель – не возмездие, а справедливость. По закону мне должна достаться половина, поэтому я не иду на поводу у своей жадности и нарастающего гнева, а останавливаю себя и сохраняю хладнокровие.
Всё, что я получу после развода, достанется моим детям, как они того и заслуживают. Пусть они ненавидят отца, но я не позволю Фаине и ее детям украсть то, что должно принадлежать мне и детям. Антон может делать со своей половиной всё, что он хочет, но свое я не отдам. Поэтому я наступаю на горло собственной гордости и подписываю соглашение, однако в суд нас всё равно вызывают из-за Светы. В этом вопросе Антон артачится и требует, чтобы дочь выбирала сама, с кем хочет остаться после развода.
Она не в том возрасте, когда может решать, с кем остаться, но суд всё равно к ней прислушивается.
Сначала мне кажется, что это маленькая месть от бывшего мужа, но когда Свету заводят в зал заседания суда, по ухмылке Фаины, которую она адресует мне, считываю то, что это ее инициатива.
У меня сердце обливается кровью от того, как куксится дочка и упрямо повторяет судье раз за разом, что ненавидит отца и знать его не хочет.
Фаины пытается играть роль доброй мачехи и науськивает Свету, чтобы она сказала правду, лишь провоцируя ее на рыдания. Фаина не замолкает, пока судья во второй раз не делает ей замечание.
– Вывести ее из зала судебного заседания! – отдает приказ охране судья, и Фаину выводят, несмотря на ее сопротивление.
Мне это не доставляет удовольствия, ведь я зациклена на куда более важных вещах. Хочу подорваться и прижать к себе дочь, но покидать свое место мне нельзя.
Когда Свету накрывает истерика, я зажмуриваюсь и прикусываю кулак, сдерживая рыдания, но, к счастью, вскоре Тимофей выносит ее из зала, и ее плач постепенно отдаляется, переставая терзать и рвать мое сердце на части.
Суд полностью отдает мне опеку над дочкой, а Антон на удивление даже не кричит о своих правах на встречи с ней. Впрочем, меня это мало удивляет. Я в очередной раз убеждаюсь, что делал он это всё назло мне, чтобы унизить напоследок и дать понять, что мосты между нами сожжены.
Кеша и Маша, по моей просьбе, не приходят, так что после окончания заседания домой мы едем втроем – Тим, Света и я. Успокоившись, дочка засыпает в своей комнате, и мы с Тимом остаемся наедине.
– Слушай, сынок, ты не знаешь, что с Адель? Она давно не звонит мне, – говорю я Тиму, как только первая волна потрясения от произошедшего проходит.
– Мы не общаемся. Она предательница, так что пусть с отцом и остается, там ей самое место, в логове ядовитых змей, где они ее съедят и в конце концов переварят, – отвечает сквозь зубы сын и скрипит челюстью, явно злится на сестру.
В его голосе я слышу боль, которую он не способен скрыть от меня. Как бы он ни пытался взрастить в себе ненависть, в глубине души сестру он любит, просто не понимает. Они хоть и близнецы, но той самой связи, о которой пишут в книгах, не имеют. Они оба, словно луна и солнце, никогда не пересекаются, но дополняют друг друга и не могу существовать один без другого.
– Она любит отца, – выдыхаю я, пытаясь не обижаться на старшую дочь.
Она всегда была папина дочка, так что я гашу в себе неприятные эмоции, напоминая себе, что я мать, которая должна одинаково относиться ко всем своим детям.
– Он предал нас, свою семью, воспитывает теперь Антонину вместо Светки. Скажи мне, сколько раз он навещал ее? Звонил хотя бы? Да он даже не спросил, какие ему положены дни для встреч со Светой! Никогда Адель не прощу того, что она оставила тебя в критический момент. У нее даже кишка тонка в суд прийти, чтобы посмотреть нам смело в глаза, она просто трусиха. Если бы я мог, мам, то был бы рядом.
– Не вздумай бросать учебу. И не проси больше дядю Кешу, чтобы он ходатайствовал за тебя, чтобы тебе дали увольнительную. Здесь я сама разберусь, не маленькая уже. Развод уже случился, я отстояла и получила половину по закону, так что без гроша в кармане мы не останемся.
Я пытаюсь дать понять Тиму, что ему не о чем беспокоиться, но вижу, что мои слова прозвучали напрасно.
– Не могу я так, мам. Горит всё внутри от предательства близких. Не понимаю я, как они так могут? Мы же были семьей, не лучше и не хуже других.
Тим в отчаянии, и я касаюсь рукой его щеки, чтобы передать ему то, что чувствую сама.
– Живи дальше, Тим, перестань терзать себя. Ничего нельзя изменить и ты будешь лишь страдать, мучая себя вопросами, на которых нет ответа.
Воцаряется тишина. Сын опускает голову, словно раздумывает, но, как оказалось, он меня не слышит, стоит на своем.
– Если нужна будет помощь, мам, ты только сообщи. Я если сам приехать не смогу, друзей из школы попрошу. Вон, Влад неподалеку живет, а Валера СТО открыл в городе. Так что отец нам не нужен, сами как-нибудь справимся.
Пока он сидит хмурый за столом, я вдруг со всей ясностью и горечью осознаю истину, от которой пряталась все эти дни после измены.
Для детей авторитетом всегда был Антон. Той опорой, которая давала им уверенность в завтрашнем дне, в то время как я была для них беспечной матерью, на которую нельзя положиться.
Все важные решения по поступлению в университет и выборе профессии они принимали исходя из совета Антона. Он давал им дельные напутствия, я же просто любила детей, но не могла им дать ощущение стабильности. Именно поэтому сейчас Тимофей так агрессивно реагирует на предательство Антона и пытается взять на себя ответственность за меня и Свету, хотя в его возрасте ему нужно думать о своей личной жизни и учебе.
Просто для всех нас прежний мир разрушен, и каждый не понимает, как жить дальше.
Мне хочется убедить сына, что он не должен становиться главой нашего ставшего маленьким семейства, но я осекаюсь, осознавая, что пустословие напрасно. Единственное, что убедит его перестать так быстро взрослеть и брать на себя тяжелую ношу, это мои действия.
Мне как никогда раньше нужно срочно взрослеть и вставать на ноги. Учиться жить самостоятельно и нести ответственность не только за свою жизнь, но и за жизнь несовершеннолетней дочери-первоклашки.
Тим в конце концов смотрит на часы и уезжает, так как к утру ему надо быть в казарме, а я сажусь в кресло и смотрю на витражные окна, ведущие на задний двор.
Когда мы покупали этот двухэтажный дом, старшие близнецы были еще школьниками, а Света только родилась.
Я мечтала, что здесь мы с Антоном встретим старость и будем принимать многочисленных внуков от трех наших детей. А в итоге я осталась в этом огромном пустом доме одна с младшей дочерью, которая больше не носится счастливо по лестнице, не пытается проникнуть в кабинет отца, свой личный запретный плод, не резвится у бассейна, хотя всегда любила плавать и мечтала стать профессиональной пловчихой и однажды взять золото Олимпиады. Всего этого теперь нет.
Вместо больших надежд в душе пустота, вместо дружной семьи – раскол.
