Наше шаткое равновесие - Мария Николаевна Высоцкая
— Так, недоразумение. Че нарушила?
Фролов отходит чуть подальше от гаишной тачки.
— Слушай, Юрич, ты сам понимаешь, девка повелась, а у нас сейчас и так голяк. Начальство как с цепи сорвалось со всеми этими авариями. Водителей пьяных меньше чем положено ловим…
— Развод? — усмехаюсь. — Вась, верни этой дуре права.
— Да не вопрос. Только, Игорь, тачку ее уже увезли, эвакуатор оплатить все равно придется…
— Оперативно. Вы б так с реальными нарушителями работали. Цены б вам не было.
— Кто бы говорил…
— Чего?
Он бессмертный, что ли, стал? Фролов сглатывает и отводит взгляд. Дуется, как девица. Ей-богу.
— На какую стоянку увезли?
— На Ленинском…
— Хорошо. Спасибо. Сочтемся, — пожимаю руку.
— Конечно, товарищ майор.
Киваю. К машине иду быстро на все еще не утихших эмоциях. Женька внимательно наблюдает за моими передвижениями.
— Держи и больше не теряй, — сжимаю пластик двумя пальцами, протягиваясь ей руку.
— Спасибо, — шмыгает носом.
— Ныла, что ли?
— Нет.
— Завтра тачку пригонят ко мне на работу, заберешь.
Кивает.
— Подвезти?
— Я на такси, наверное.
Хочет уйти. Перехватываю запястье.
— Э, нет, я не за этим сюда среди ночи ехал. Умей платить по счетам, дорогуша.
— Что?
— Ты же не думала, что я сделаю для тебя что-то просто так, — приподымаю бровь, а вот по ее лицу вижу, что, походу, реально думала.
— Я могу заплатить.
— Всего лишь деньги? Мне это не интересно.
— Я тебя не понимаю.
— А глазки-то забегали, понимаешь…
— Отпусти, — пытается вырваться, но я только сильнее сжимаю пальцы, — мне больно…
— В тачку садись, у меня нет времени на этот спектакль.
— Какой спектакль? Ты нормальный вообще? — начинает повышать голос.
И это мне совсем некстати.
— В тачку села, я сказал, — дергаю ее за руку, и она почти впечатывается в дверцу машины.
Шугается, смотрит затравленными глазками и, заткнувшись, усаживается на сидение.
— Умница.
Поворачиваю ключ в зажигании, приоткрывая окно. Небольшая щелка. Прикуриваю, сжимая сигарету зубами, выкручиваю руль, чтобы ехать обратно в город.
— Ну так что, к тебе или ко мне? — сжимаю ее колено.
— Отвали от меня, Мурас!
Смеюсь. Громко.
— Не ссы. Но должок вернуть придется.
— Как?
— Ты же у нас судейская дочка…
— И?
— Значит, договоримся…
— Я не буду вмешивать отца…
— Если я скажу, — резко жму по тормозам, обхватывая ладонью ее горло, — кого угодно вмешаешь, — отпускаю, нажимая на газ, — да и, к тому же, бумажки на тебя у Фролова до сих пор лежат. Думаю, папочка не обрадуется, если узнает, что дочь позорит фамилию, пьяная за рулем, деньги явно портят людей, — усмехаюсь, — …он же у нас самых честных правил, не так ли? И прекрати делать вид, что меня не знаешь!
Она напрягается, ее взгляд касается моего лица, прямо как тогда. Молчит, а я смотрю на дорогу и словно перемещаюсь во времени.
* * *Общежитие юрфака. Пять лет назад
Бесит она меня. Вот этой своей дерзостью. Жутко бесит. Смелая гадина. И как только мозгов хватило это пиво дурацкое в меня плеснуть. Че не в Яшу?
Это я точно не прощу. Тяну ее на себя, видя в глазах страх. Правильно — бойся, моя дорогая. Бойся. Касаюсь ладонью спины. Ее лицо оказывается совсем близко. Красивая. Красивая, зараза.
Я ее когда впервые здесь увидел… точнее заметил, без этого своего капюшона, залип. Она тогда что-то готовила, музыку в наушниках слушала. И походу, никого, кроме своего супа, вокруг не видела. Минуты три за ней наблюдал. А когда вечером с Алкой тра*ался, в башке она была. Ведьма чертова.
А гадство все в том, что ей пофиг. Ходит вся такая не от мира сего. Ничего ей не интересно. Никто ей не нужен. Сама по себе. Из кухни в комнату, иногда покурить. И не видно ее.
А у меня ступор какой-то срабатывает. О чем с ней говорить? Кажется, что скажи что-то не то, и пошлет. Как сегодня — тупо дверь передо мной закрыла. Молодец. Я ох*ел. Такого у меня точно не было.
А теперь стоит, глазами своими хлопает. А я не понимаю, чего хочу больше, придушить ее или поцеловать.
— Страшно? — цепляюсь пальцами за ее подбородок.
— Нет, — склоняет голову вбок, — я тебя не боюсь.
Склоняюсь ближе к ней, касаясь своим лбом ее.
— Я тебе сегодня звонил, а ты трубку не взяла… — говорю тише.
— Планы поменялись. Я же сказала.
— Я заметил. Чаек и сериальчики. Супер.
— Чего тебе от меня надо?
— Не знаю.
Провожу пальцами по внутренней стороне ее руки. От сгиба локтя вниз. Сжимаю тонкие пальцы в своей ладони. Я сегодня не пил. И это раздражает, все, что я сейчас чувствую, это не алкогольный финт. Это мои здравомыслящие мозги так срабатывают.
Женька кладет раскрытую ладонь мне на грудь, и становится невыносимо жарко.
— Что у тебя было ко мне за дело?
— У тебя же другие планы.
Отрицательно мотает головой.
— Кино.
— Кино?
— Ночной сеанс, два билета.
— Почему ты…
Она так смотрит. С надеждой какой-то. Не знаю. Становится не по себе. Во мне просыпаюсь привычный я. Тот, которому на все плевать. На девочек, их слезы и надежды.
— Я пойду, — расцепляю наши руки.
Очарование развеивается, оставляя гадский привкус. Мне все это не нужно. Какая-то девчонка, от которой сносит крышу… сейчас мне точно не нужна. И, конечно, я себе вру. Вру, потому что так проще и легче. Веду себя как трус. Но ей об этом знать не обязательно.
— Игорь, я… я не хотела сегодня так… я целый день
