Пленница - Ольга Вечная
- Выкупить тебя стоит сейчас дорого, не волнуйся, - успокаивает Алтай.
Улыбаюсь и качаю головой. Он продолжает разглядывать меня.
- Не трясись. Я попрошу кого-нибудь приглядеть за домом Филата, если тебя будут искать, то в первую очередь там. Напиши мне фио этого парня.
Он протягивает мобильник с открытым блокнотом.
- Я могу помогать вам в отеле, делать любую работу. Я клянусь, что я не совершила ничего ужасного. Ничего из того, что про меня говорят. Папа обещал помочь, но потом этот праздник дурацкий, не к месту, на котором он пытался продемонстрировать меня мэру.
- Зачем? Григорию сосватать, что ли? - веселится Алтай.
Боже, как он догадался? Быстро закатываю глаза из-за нелепости ситуации.
- Они должны были обо мне позаботиться, пока папа достает для вас деньги.
- Не трясись, - повторяет. - Имя напиши. Я не сделаю хуже.
Не трогаю мобильник, потому что уверена - он меня сдаст. Он мне не друг, не брат, не любовник. Я — обуза. Временный залог. Папа может не вернуть деньги, и тогда Алтай точно будет знать, как отомстить. Мне вообще не следовало ему что-то рассказывать, если бы не тупой поступок ночью, я бы молчала.
Слезы жгут глаза, голова кружится. Я не хочу в тюрьму. Я боюсь, блин, до смерти.
- Я все буду делать в отеле, что нужно, - говорю сквозь зубы.
- Хорошо, ты в своем праве молчать. Я попрошу Марата сделать так, чтобы твое имя нигде не фигурировало.
- Спасибо.
Я быстро подхожу к Кире, треплю ее по затылку, морде. Собака заглядывает в глаза, виляет хвостом. Мобильник Алтай снова вибрирует.
- Пожалуйста. А поплавать все же приходи.
Он поднимается и уходит в дом, оставляя меня в смешанных чувствах.
Я собиралась в спешке и не понятия не имею, брала ли с собой купальник.
Глава 13
- Алтай точно уехал? - У бедной Нади глаза по пять рублей.
- Мы же вместе видели, как машина отъезжала. - Я бросаю полотенце на лежак и потягиваюсь.
- Признайся, ты хочешь, чтобы меня выперли.
- Он разрешил. И вообще, когда ты в последний раз плавала?
- Не знаю. Может, года три назад.
- Три? - оборачиваюсь. - Ты живешь рядом с морем.
- И что? В сезон я работаю, а зимой холодно купаться. А ты?
А я... вся такая дерзкая дочка Филата, плавала пять лет назад, перед тем, как мы с бабушкой переехали Москву.
- Давно.
Скидываю халат, подхожу к бассейну, а потом, не мешкая и секунды, ныряю. Прохладная вода приятно покалывает разгоряченное тело, я легко доплываю до противоположного бортика, выныриваю и улыбаюсь.
- Надя, давай! Смелее! - кричу. - Такой кайф!
Надя нехотя раздевается и семенит к бассейну, а потом, воровато оглядевшись, плавно погружается в воду.
- Он меня уволит, и я не найду другое место, где так хорошо платят и дают жилье. И стоматологическую страховку, - причитает она, подплывая. - Какая вода, боже, как приятно, он точно меня вышвырнет, но как же я счастлива.
Я смеюсь, обнимая ее. Надя забавная и простая, ей невозможно не симпатизировать.
Мы плаваем целый час, брызгаемся друг в друга, ныряем с бортика и много громко смеемся, я — из-за нервного напряжения, она — от накопившейся усталости. Со стороны мы выглядим пьяными, хотя в нашей крови нет ни капли алкоголя.
Ополоснувшись, я пускаю Надю под душ, а сама возвращаюсь на лежак и достаю спф-крем. Получив физическую нагрузку, тело приятно ноет, воображаемый кинжал страха между лопаток становится будто тоньше, а я могу вздохнуть глубже. Хорошо! Кажется, за последние две недели я впервые позволяю себе расслабиться. Как странно, что это происходит не у папы дома, а здесь.
Стягиваю лямки купальника, а потом и сам лиф, наношу крем на грудь и живот. Солнце нещадно печет, нежит, обволакивает, я облокачиваюсь на спинку лежака, закрываю глаза и засыпаю.
Меня отключает буквально на минуту, когда Надя касается плеча. Распахиваю глаза.
- Кто-то пришел?
- Тут камеры, ты в курсе вообще? - шепчет она, кивая на фонарь, после чего укладывается рядом.
Желудок резко скручивает, а чертов кинжал между лопаток вибрирует с новой силой. О боже.
- Кто просматривает записи с камер? Светлана? - тараторю.
- Только босс.
Швыряет в ледяной пот. Стоит южный послеполуденный жар, а мне холодно! Запаниковав, я приоткрываю рот, чтобы глотнуть больше раскаленного воздуха. Бедное сердце колотится на разрыв. Я тут же представляю Алтая из нашего утреннего разговора. Его широкие плечи, крепкое руки, спокойный голос и навязчивое взрослое внимание.
Мне конец.
И все же гордость — как высохший комок глины в груди: твердая, неподатливая, не дает ни смутиться, ни сбежать.
Я бросаю взгляд в камеру, после чего неспешно опускаю спинку лежака и переворачиваюсь на живот. Сна больше не в одном глазу. Я чувствую, как капельки воды и пота стекают по спине, смотрю в одну точку и срываюсь на дрожь.
Молодец, Рада, продемонстрировала Алтаю свою грудь.
Мне необходимо выспаться.
Я туплю на ровном месте снова и снова. Когда находилась в шаге от того, чтобы присесть лет на десять по 228 статье УК РФ, когда бросила все силы, чтобы сбежать... но прокололась на простом. Как будто запал закончился. И мозги вместе с ним.
Он не будет проверять камеру. Зачем ему это?
Записи поднимают, если случается что-то вопиющее. У него физически нет времени просматривать все.
Надеюсь.
Надя тоже переворачивает на живот, на ней скромный закрытый купальник.
- Можно спросить? - шепчет она, и, дождавшись моего кивка, продолжает: - У вас с боссом что-то было? Мы уже сутки гадаем, какие у вас отношения.
- У него бизнес с моим отцом. И однажды он мне сильно помог.
- Понимаю. Мне тоже, - вздыхает она.
- Расскажешь?
- В другой раз. Сейчас мне слишком хорошо, не буду портить себе момент.
- Конечно, - улыбаюсь я. - Раз уж мы откровенны, а у тебя с ним что-то было?
Она смеется.
- У меня? Не-ет, ты что! - брызгает в меня водой. - Он, увы, предпочитает девчонок помоложе.
- Что-о?.. В смысле? Тебе же двадцать шесть?
- Его подружкам обычно дет девятнадцать. Максимум двадцать.
