Пленница - Ольга Вечная
-Я не против помочь. И Надя очень милая девушка.
-Ты здесь не для того, чтобы окурки собирать.
-А для чего?
Он смотрит на меня, и я тут же начинаю искать глазами Киру. Моя ладонь, в которой сжат электронный ключ, вспотела.
Акита, услышав шорох, бросается в темноту, затем возвращается, гордо вскинув голову.
-Не поймала этого противного кота? - сочувствует Алтай. - Ах он сволочь такой, приходит на твою территорию, да? Совсем обалдел, беспризорник. Ну ничего, однажды поймаешь. Коты здесь наглые до невозможности, - это он уже мне.
-Понятно. Можно, я пойду спать?
Он кивает, и я устремляюсь к заветной калитке, каждой клеткой ощущая, как горит спина.
***
Следующим утром просыпаюсь в семь. Будильник был на шесть, но учитывая, что уснуть удалось ближе к четырем, я его не услышала. Долго ворочалась, нервничала.
Захожу на уличную кухню, чтобы сварить кофе. Бросаю взгляд на искрящиеся в утренних лучах море. Яркие кайты уже летают над лиманом, погода ветреная, и спортсмены в гидрокостюмах не теряют зря времени.
Вдалеке, на пляже у самой кромки воды, я замечаю высокую фигуру. С холма, на котором расположен «Залив свободы», видимость прекрасная, и я некоторое время наблюдаю за тем, как мужчина зашвыривает вдаль палку, и здоровая собака стрелой устремляется за ней. Алтай и Кира.
В горле пересыхает - нервное напряжение дает о себе знать. Он вчера обошелся со мной по-доброму, и я решаю, что нам нужно поговорить: вчерашний импульсивный поступок может обойтись мне дорого.
Поэтому, когда спустя час Светлана находит меня подметающей террасу и сообщает, что нужно отнести Алтаю кофе, я уже не дрожу от страха.
Киваю и иду за подносом.
Глава 11
Просто подойду к нему и скажу: Привет! Возможно, я в розыске. Не уверена, но как знать. Вы бы не могли что-то с этим сделать? Вы бандит, я бандит, наши эти самые бандитские дела. Порешаем?
Морщусь, нажимая кнопки на зерновой кофемашине.
Алтай, как вас по отчеству, мы можем обсудить наши дела? Как какие? Ну, знаете, всякий криминал. Ваша же тема.
Боже мой, как это все идиотски звучит.
Закончив, я прикладываю электронный ключ к замку и попадаю на территорию соседнего участка. Иду по тропинке в направлении беседки. С каждым шагом, сердечная мышца работаем все активнее, а между лопаток будто кинжал вставили.
Сегодня здесь чисто. Мусор уже убран, бассейн почищен, кустарники аккуратно подрезаны. О вчерашнем погроме напоминает лишь трещина на панорамном окне. Как шрам на ровной коже.
В беседке сидят двое, и это сбивает с толку. В бассейне напротив плескается кто-то третий. Кира дремлет в теньке у ног читающего документы Алтая. Ее глаза лениво открываются при моем появлении.
Исса в свободной льняной рубашке и брюках развалился в кресле, курит.
- Доброе утро, - здороваюсь я чуть менее приветливо, как делала в кофейне. Светлана не сказала, что у Алтая гости. Надо было посмотреть, есть ли новая машина на парковке. Светлана, видимо, не любит женщин.
- Рада Владиславовна, здравствуйте, - улыбается Исса. - Говорят, вы вчера в одиночку сражались с укуренными тунеядцами?
Я ставлю чашку перед Алтаем.
- Укуренные обычно тихие как мыши, эти были под чем-то посерьезнее. Вам сварить кофе? Утро сегодня раннее и тревожное.
Алтай отрывается от бумаг, они с Иссой переглядываются, и синхронно усмехаются.
- Если вас не затруднит.
- Постой. - Алтай поворачивается к бассейну, свистит. - Эй, давай-ка сюда, тунеядец! - Снова поворачивается ко мне. - Тут молодой человек сказать что-то хочет.
Исса смеется и качает головой. Потом смотрит на меня с интересом, я же остро ощущаю, что руки стали лишними, и не представляю, куда их деть.
Из бассейна ловко выныривает молодой мужчина — худой, но потянутый. Лицо смазливое. Отросшие мокрые волосы прилипли ко лбу, губы пухлые, рот до ушей. Из одежды на нем вчерашние розовые купальные шорты.
Григорий Горелов. Я так понимаю, именно его просил папа рассмотреть в качестве жениха. Вот и познакомились.
Горелов берет с кресла полотенце, промокает лицо, накидывает на плечи.
- Опачки, кофе! Как вовремя! - хватает чашку Алтая и делает большой глоток. - М-м-м, чудо.
Алтай смотрит на него, как на жужжащее насекомое, качает головой и утыкается в документы. Кира присаживается и наблюдает за ситуацией.
Горелов смакует американо, причмокивая. Проходит секунд пять.
- Горелов, еп твою мать! - не выдерживает Алтай. - Ты сегодня разродишься или как?
Григорий прочищает горло, просит у Иссы сигарету. А потом, прикурив, наконец, обращает внимание на меня и хитро улыбается.
- Привет, Рада. Мне жаль, что ты вчера испугалась, мы вообще-то добрые ребята, ничего никому плохого не делали. Немного стекло поцарапали, но это с дуру.
- Нормально извинись.
- Я нормально извиняюсь. Рада, хочешь поплавать? Водичка — прелесть!
- Хочу, но не с вами, - отвечаю тут же.
Все трое усмехаются.
- А что так, не извинила? Да ладно, наши отцы дружат. Ну откуда мне было знать, что ты дочка Филата?! Я тебя ни разу в жизни не видел.
И это правда, я тоже не помню его на редких праздниках, которые посещала.
Алтай поворачивается в нему, и я ощущаю потребность смягчить ситуацию:
- Все в порядке. Спасибо, что извинились. А что с остальными?
- Витьку наложили четыре шва, Рома Попов и Антон все еще отсыпаются. Я самый живучий, - хвастается Григорий. Допивает кофе залпом. - Ну, я пошел? Алтай? Пойдет?
Алтай кивает:
- Удовлетворительно.
- Йес! - он разворачивается и с разбегу ныряет в бассейн.
Я в полном недоумении пялюсь на Киру. Дело в не в аките: собака в лучах утреннего света еще прекраснее. Я не понимаю, какие у этих троих могут быть общие дела. Ни одной идеи в голове нет, я даже примерно не могу представить, почему они его терпят. При этом Григорий чувствует себя как дома, будто Алтай ему строгий старший братишка.
- Рада Владиславовна преисполнена недоумением, - произносит Исса. - Ничего, зайчик, это нормально. Помнишь, я упоминал, что Алтай непредсказуемый? Расслабься.
Я быстро киваю.
- В полицию только больше не звони, ладушки?
Я снова киваю, понимая, что это не просьба.
- Рада! Бросай свой передник и ныряй! - кричит Григорий. -
