И к нему никто не решается приблизится. Идет шатаясь, дрожа всем телом и тряся по очереди каждую из девочек. Бросил на песок. То к одной, то к другой. — ААааааааа! — орет что есть силы, так что его голос срывается до хрипоты, клокочет в горле рыданиями. — Асия…Аят…маленькие….нет! Девочки мои…девочкииии! Один из его людей склоняется над девочками…отрицательно качает головой. — НЕТ! — орет Ахмад и начинает делать искусственное дыхание одной из малышек, потом кидается к другой, я сбрасываю с головы хиджаб и бросаюсь к нему, чтобы помочь. Но где-то внутри уже пришло понимание, что слишком поздно. Я не хочу верить, я осатанело пытаюсь привести в чувство малышку, тогда как Ахмад сражается за другую. Вокруг нас стоят люди, кто-то читает молитву. Еще раз и еще … и еще…дыхание в холодный синий ротик и снова надавливания на грудь, пощупать пульс. И снова в бой…пока вдруг не ощущаю как тело пошевелилось, как дрогнули губы и изо рта фонтаном полилась вода. Девочка закашлялась. — Жива! — кричу я, приподнимая малышку, и замечаю на ее голове кровь и большую рану. Она дышит…но она без сознания. Наверное, она ударилась о камни. Медленно поворачиваю голову…Ахмад все еще реанимирует вторую девочку. Лишь посмотрел на нас, на ожившую дочь и снова склонился над второй. — Расступиться! Врачи! На моих глазах живую дочку Ахмада кладут на носилки и уносят, а второй Ахмад все еще делает искусственное дыхание. — Дай вравчам посмотреть, Ахмад! Ненадолго отклоняется, подпускает врачей. Они смотрят, прощупывают пульс, приподнимают веко. Смотрят друг на друга. — Что вы смотрите! Реанимируйте ее! Давайте! — Уже поздно…ваша дочь мертва…простите! — Бред! Это бред! Он толкает врача и снова бросается к девочке, давит на грудную клетку и дышит ей в рот. К ним больше никто не подходит. Даже врачи. Они все сейчас хлопочут, и крутятся возле выжившей… — Давай, маленькая, давай! Асия! Давай! Ну… Ахмад продолжает и продолжает. Люди медленно расходятся, врачи увезли Аят. Я стою утопая в песке и смотрю как дергается мертвое тело Асии пока ее отец пытается его оживить. Перестает…хватает девочку и прижимает к груди. Маленькие ручки падают на песок, кулачки сжаты. Волосы развеваются на ветру, как и легкая шелковая белая ночнушка. От понимания, что ее уже давно нет и это лишь оболочка становится жутко и очень больно. — Ты просила меня…просила, чтобы я вернулся пораньше, и я приехал. Я хотел вам сказать. Я…я привез тебе подарок. Тебе и Аят. Раскачивается из стороны в сторону и целует головку девочки. — Прости, что меня так долго не было. Вчера я говорил со звездами, как ты меня учила. Я попросил у них…попросил как ты говорила. И знаешь, они, кажется, меня услышали. Ты была права. Звезды исполняют наши желания. — Ахмад… Тихо позвала, но он меня не услышал, приподнял девочку и удобнее устроил у себя на коленях. — Если я сейчас попрошу у звезд, чтобы ты открыла свои глазки, Асия, ты откроешь? Открой глазки, ради папы, маленькая…открой. И мне кажется у меня душа разрывается, кажется я сейчас сама сойду с ума от отчаяния и от того как его боль наполняет меня, как она витает в воздухе и раздирает своими острыми лапами грудную клетку, чтобы сожрать сердце. — Ахмад…она уже сама со звездами. Давай отнесем ее домой…, — со слезами шепчу я, делая шаг к нему, но он шипит на меня и резко встает с колен, прижимая тело к себе. — Она сейчас откроет глаза. Она живая. Кажется, он совершенно обезумел и не похож сам на себя. Лицо белое как полотно, глаза ввалились и рот перекосило…Когда к нему попытались подойти, чтобы забрать тело малышки, он дико зарычал, как обезумевший зверь. — Не подходи! Не смейте ее отбирать! Сам поднял на руки и, шатаясь, унес в сторону дома.
Глава 14
— Он не выходит оттуда уже вторые сутки.
Тихо прошептала Азиза, глядя на меня…А я сижу у постели Аят, поглаживая ее ручку, глядя на забинтованную головку. Маленькая, боже мой, какая же она маленькая. Ее совсем не видно под этими бинтами. За дверью дежурит медсестра, двое врачей тоже здесь в особняке. Ребенок подключён к аппаратуре и капельнице. Какую надо иметь власть и возможности, чтобы больница приехала к тебе домой…подумала о сестре, которая точно так же лежала опутанная проводами и капельницами. Если бы у меня были такие возможности как у Ахмада. В этом мире все решают деньги и власть.
— Малышку надо обмыть, приготовить к погребению, отмолить. Имам давно ждет…
Перевела затуманенный взгляд на Азизу.
— Я не знаю, что ему сказать…Я даже не знаю как к нему подойти.
— Кроме тебя никто и не сможет. Он сутки не ел и не пил…Поговори с ним. По нашим правилам ее нужно похоронить как можно быстрее. Я посижу с Аят…сходи к нему.
Судорожно выдохнула и посмотрела на девушку.
— Сиди и не отходи от нее.
— Не отойду.
Наши взгляды встретились и, мне кажется, она думает то же самое что и я. Девочки не могли сами выйти за периметр, не могли сами открыть ворота. Кто-то был с ними. Кто-то отвел их на берег и…или оставил там или. Мне было страшно даже подумать об этом или произнести вслух.
— Хорошо…Даже попить.
— Даже попить. Обещаю.
Выдохнула, поправила платье и пошла в сторону комнаты Ахмада. Мне уже страшно, я не знаю. Что сказать ему, не знаю как утешить и можно ли вообще утешить того, кто потерял своего ребенка. Чувствуя тревожную тяжесть на сердце иду темными коридорами и понимаю, что меня все еще трясет и я сама раздавлена смертью Асии и тем, что случилось с Аят.
Приблизилась к комнате и остановилась. По спине поползли мурашки… я услыхала голос Ахмада. Его красивый хрипловатый голос. Он пел. По-арабски. Какую-то красивую песню и, судя, по мотиву это колыбельная. Повернула тихонько ручку двери — она поддалась, и я осторожно приоткрыла дверь. То, что я увидела — повергло меня в шок. Он держал мертвую девочку на руках и пел ей, носил из угла в угол и качал. Волосы всклокочены, бледный как смерть, по щекам текут слезы. И чувствуя как сжимается мое сердце, как от боли немеют пальцы и как душит его горе, его осязаемое почти физически отчаяние.
— Ахмад…, — позвала шепотом.
Он замолчал и грубо прорычал:
— Пошли вон! Все пошли вон! Я укладываю ее спать…Вы мешаете!
— Давай помогу уложить…
Тихо сказала я и он не возразил, ничего не ответил. Я
