Школьный бунтарь (ЛП) - Харт Калли
Высокий парень с рыжими усами кричит на мальчишку по другую сторону газона, заглядывая ему в лицо, когда ребенок смотрит вниз на футбольный шлем в его руках. Он должно быть первокурсник. Наверное. Он худой. Маленький, даже для четырнадцатилетки. Его незрелому телосложению ничуть не помогает тот факт, что он выглядит так, будто вот-вот заплачет.
— Как ты связан со своим братом, я ни хрена не знаю. Твоя мама всегда была немного свободна в своих привязанностях. Она раздвигала ноги для разных парней каждую неделю, когда посещала Роли. Может быть, она трахнула почтальона, а ты, Оливер, несчастный побочный продукт. Я не хочу видеть тебя снова на этом поле, пока ты не отрастишь несколько гребаных яиц. Ты меня слышишь? Мне плевать, что твой брат управляет всей этой школой. Ты не будешь позорить меня, надевая эту униформу, пока, черт возьми, не заслужишь ее. — Тренер смотрит на меня, стоявшего рядом и наблюдающего за ним, и сжимает челюсть.
Еще в юном возрасте я очень быстро научился оценивать мужчин; когда тебя часто переводят с места на место, как меня, точность оценки угрозы со стороны парня, который должен был присматривать за тобой, становится жизненно важным навыком. Этот человек — один из самых худших типов. Я многое понял о нем в первые три секунды, когда он выпрямляется и смотрит на меня: жаждущий власти, потому что внутри он чувствует себя недооцененным и никчемным; бывший военный, вероятно, был дислоцирован, но отправлен домой по состоянию здоровья. Психического здоровья, я полагаю. Такие парни как он, никогда не соглашаются сидеть сложа руки. Наверное, он боролся с этим. Яростно протестовал против решения о том, что он непригоден для службы, а затем озлобился и возмутился против всего мира, когда его насильно выгнали со службы.
Он рос без отца, и именно поэтому случайно оказался здесь, притворяясь им для всех нас, бедных, заблудших негодяев-подростков. Утром, когда этот измученный, изношенный, отвергнутый человек встает с постели и смотрит на себя в зеркало... он так недоволен тем, что смотрит на него в ответ, вымещая это на окружающем мире.
Я встречал таких людей и раньше, и давайте просто скажем так: это никогда не кончалось хорошо.
— Алессандро Моретти. По-моему, ты не похож на итальянца, — говорит он. На левом нагрудном кармане его ультра-белой рубашки поло есть большая вышитая буква «К». По-видимому, это означает Квентин — я уже знаю, что это его фамилия. Доска объявлений в раздевалке вся облеплена вырезками из местных газет.
Уверена, что он меня не видит, но все равно чувствую необходимость спрятаться за трибуны. Звучит жалко, я знаю. Технически, тот факт, что я здесь, наблюдаю, как Алекс пробует себя в футбольной команде, это не моя вина. Ничего не могу поделать, если так уж случилось, что я решила пообедать здесь сегодня…
Это должно быть последнее место, куда я хотела бы прийти, потому что это территория Джейкоба, но команда редко выходит сюда во время обеда. В тех редких случаях, когда тренер посылает их сюда на тренировку, я стараюсь быть как можно дальше, обычно в библиотеке или прячусь в своей машине. Сегодня решила, что рискну столкнуться с нежелательной компанией, потому что смогу посмотреть, что происходит с новым парнем.
Я продолжаю называть его так в своей голове, надеясь, что эта тактика создаст некоторое ментальное пространство между мной и Алексом, но до сих пор это не помогало.
Даже не знаю, почему он мне небезразличен. Да, он привлекателен, но раньше, когда я тусовалась с Кейси и девочками, то сморщила бы нос, считая его слишком низко стоящим в социальной лестнице, чтобы заслужить мое внимание. Одни только татуировки заставляли бы меня прижиматься к противоположным стенам коридоров всякий раз, когда он был бы рядом, исключительно для того, чтобы другие девушки не подумали, что мне это интересно. До этого было много подобных вещей — я действовала особым образом, чтобы убедиться, что Кейси и Сирены всегда видят меня в определенном свете. В основном Кейси.
Но теперь... это в каком-то смысле почти освобождает меня – изгнание из славного окружения Кейси Уинтерс. Я обнаруживаю, что с каждым днем узнаю все больше и больше о себе, теперь, когда я больше не пытаюсь быть ею. И тут выясняется, к лучшему это или нет, что меня неохотно тянет к враждебному ублюдку, который сейчас бегает взад-вперед по всему футбольному полю.
Я разворачиваю сэндвич, который приготовила себе сегодня утром, и откусываю кусочек. Наслаждаюсь ожогом от острого соуса, которым намазала весь бутерброд, когда тренер останавливает Алекса и отправляет его тренироваться у боковой линии, заставляя чередовать удары и блокировку на мягких блокирующих санях, которые он установил на поле. Алекс даже не вспотел. Поправка: Алекс действительно вспотел. Большое темное пятно проступает на красном материале его футболки, прямо между лопатками, и я ловлю себя на мысли, что он тоже является жертвой такой регулярной, нормальной физической реакции. Такое ощущение, что он должен быть освобожден от всех обыденных, повседневных функций организма.
Я имею в виду, он с легкостью справляется с каждым вызовом тренера Квентина. Слишком легко. Он собирается пройти этот отбор, и тогда будет в гребаной футбольной команде. Алекс, может быть, и сделал вид, что недоволен Джейкобом этим утром, но он никак не может присоединиться к футбольной команде и не быть в заднем кармане Джейка. Буквально, никак. Отец Джейка заплатил за чертово поле уровня колледжа, на котором сейчас стоит Алекс. Мистер Уивинг также оплачивает услуги диетолога команды, спортивного физиотерапевта и массажиста для игроков перед особенно большими, важными играми. Дархауэр никогда и ничему не позволит поставить это под угрозу. Алекс мог бы стать лучшим футболистом в мире, и его все равно вышвырнули бы из команды, если бы Джейк так распорядился.
Я смотрю вниз и с удивлением обнаруживаю, что мой сэндвич исчез. Съела все до последнего кусочка, не заметив этого, пока следила Алексом, шныряющим туда-сюда по полю. Мой холодный кофе тоже исчез. Надо было уделить этому больше внимания. Холодный напиток обычно моя любимая часть обеда, и теперь просто сижу здесь с кислым, металлическим привкусом беспокойства во рту. Я вижу, как тренер Квентин протягивает Алексу руку для рукопожатия. Если мне нужен был знак, что дело сделано, то это был он.
Тренер Квентин дает Алексу несколько бумаг — вероятно, расписание тренировок команды и их календарь предварительных игр — затем он уходит с поля, оставляя Алекса стоять там, уставившись на бумаги с растерянным, несчастным выражением лица, которое я сразу же нахожу сбивающим с толку. Он был полон решимости получить дополнительные баллы. Решительно настроен. Алекс получил последнее предупреждение перед тюрьмой? Есть причина, по которой ему нужен этот дополнительный балл, и это очень важно. Я думала, что попадание в команду сделает его счастливым, но выражение его лица далеко не такое, когда он сжимает в руке бумаги и медленно идет обратно в раздевалку.
Мне повезло, что я заставила его вписать свой номер телефона в мой в туалете. Мне придется сообщить ему плохие новости. Не имеет значения, нравится он мне или нет: если он станет еще одной марионеткой Джейкоба, то я не буду учить его играть на гитаре. Я сомневаюсь, что он хоть на минуту потеряет покой из-за этого, но я не буду общаться с ним снова. Какое бы недолгое знакомство ни установилось между нами во время наших двух столь же непродолжительных встреч, оно просто угасло и умерло непоправимой смертью. Я, Сильвер Париси, никогда больше не буду разговаривать с Алессандро Моретти.
Глава 7.
Я нахожу листок бумаги, засунутый в щель дверцы моего шкафчика, и почти решаю не разворачивать его, но мое проклятое любопытство берет верх. Это флаер. На самом деле, приглашение.
