Инсинуации - Варвара Оськина
При виде этой слабости в груди Эл возникло было нелепейшее чувство острой нежности, но мгновенно растворилось в новом приливе адреналина. Бежать! Бежать, пока есть возможность! Но проклятое сердце разрывало грудину на части, не давая не то что двинуться, даже вздохнуть.
– Подождать?! Чтобы ты… изнасиловал меня… прямо у обшарпанной… стены? – прерываясь чуть ли не на каждом слове, Элис всё же истерически расхохоталась и тут же подавилась неконтролируемым всхлипом.
– Нет! Проклятье, я не… Что с тобой? – Джеральд резко вскинул голову, испуганно таращась в темноту проулка. Но было поздно.
– Слушай… и запоминай. Не смей… ко мне подходить! Не смей… на меня смотреть! Даже дышать… не пробуй… в мою сторону, иначе… я убью тебя, – искренне произнесла Элис и впервые поняла, что действительно сможет сделать это. Теперь – да.
Она уже собиралась достать телефон, чтобы ответить наверняка испереживавшемуся Курту, но в этот момент Риверс, наконец, нашёл очки. И поднявшаяся внутри паника, когда их взгляды встретились, заставила Элис резко развернуться и броситься прочь. Он что-то кричал ей, пока бежал по ступеням, протягивая руку, но тут по тупичку громыхнуло утробное гудение мотора, и на небольшую площадку заднего двора вывернул грузовик. Яркий свет фар полоснул Джеральду по глазам, заставив прикрыть лицо ладонью. Элис же воспользовалась неожиданной удачей и бросилась в темноту глухой улицы.
Она бежала так быстро, как только могла, и так долго, сколько хватило сил. Плевать, куда именно выведут переплетение пустынных тёмных дворов, лишь бы дальше от кошмара. Остановившись у ободранного фонарного столба, Элис прислонилась к влажной кирпичной стене и разрыдалась. Громко, надрывно, совершенно беспомощно. И вместе со слезами по щекам стекала любовь, которую она испытывала к Джеральду. Все жившие в ней чувства испарялись жидким туманом, пока ничего не осталось. Ни воспоминаний, ни эмоций, лишь память о его жестокости, грубости и глубоком, мёртвом разочаровании. Прошлое изверглось из неё с такой силой, что начисто смыло любые попытки оправдать эту тварь.
И вот тогда пришла боль. Грудь сначала сдавило, и в самом центре появился маленький жгучий огонёк, который стремительно прошил руки, шею, челюсть, спину и даже живот. Тело будто вспороли мечом от пупка до головы. Дыхание прерывистыми толчками вырывалось из горящих лёгких, причиняя адские мучения, от которых хотелось орать, но не получалось. Она не могла даже стонать. Элис медленно сползла на землю, ощущая накатывавшую тошноту, перед глазами поплыли чёрные пятна улетающей в сточную трубу реальности. Невероятным трудом, продираясь сквозь стену агонии, ей с пятой попытки удалось нащупать карманы пальто, с третьей – засунуть туда руки и почувствовать дикий ужас. Пусто! Ничего! Её спасение, единственная преграда между разорванным в клочья сердцем осталась где-то там, на заднем дворе «Вальхаллы» или на одной из бесчисленных улиц, втоптанная красным пластиковым боком в грязь. О господи… Руки еле слушались, пока Элис истерично давила на одну-единственную круглую кнопку на телефоне. Большего она сделать уже не могла. Её слабый свистящий голос был почти неразличим в тишине глухого тупика.
– Привет, Siri… Позвони 9-1-1…
Лежавший рядом смартфон мигнул радужным переливом, и на экране появился огромный красный круг. Три… два… один… Благослови вас господь, мистер Джобс!
– Оператор службы 9-1-1. Что у вас случилось?
Давай, Элис, ты сможешь.
– Мне нужна помощь… Сердечный приступ…
– Где вы?
С трудом повернув голову, Элис сморгнула проплывающие в глазах пустые пятна и смогла разобрать название улицы. В голове промелькнуло вялое удивление, что хоть в чём-то ей повезло.
– Тупик Смит-корт…
Как её вообще сюда занесло?
– Не кладите, пожалуйста, трубку. Помощь уже в пути.
– Без проблем, – еле слышно пробормотала Элис, а потом осторожно свернулась болезненным комочком прямо на мокром асфальте. Ледяные руки в бесплодной попытке облегчить дикие рези прижались к груди.
Дышать становилось всё тяжелее. Боль накатывала волнами и становилась невыносимее с каждым новым заходом. И когда Элис уже показалось, что больше не вынесет, тёмную улицу озарили бело-красные вспышки.
24
Свет отвратительных ламп выжигал сетчатку даже под закрытыми веками. Неужели хотя бы в скорой нельзя придумать что-нибудь менее раздражающее: успокаивающий нежно-зелёный или кремовый. Нет, обязательно яркий глазодробительный белый, чтобы больной немедленно представил себя перед вратами рая. Не хватало только ангельского хора.
– Сатурация56 восемьдесят шесть и падает… – донеслось издалека бурчание.
В многострадальные щёки опять впились чьи-то пальцы, вынудив открыть рот, и последовало невнятное бухтение. Господи, может, уже хоть кто-нибудь совершит чудо исцеления, иначе её настигнет болевой шок.
– Сейчас… ну же…
– У неё телефон звонит…
– …Так ответь!
– Дали антикоагулянты… нитраты…
Звуки то пропадали, то снова появлялись, эффектом Доплера перетекали из одного уха в другое и крошились на сотню бессвязных битов информации. Элис почувствовала приступ ярости. Жизнь настолько дерьмо, что даже парамедики сегодня пьяны? Или она всё же свихнулась? А в голове уже плыли многомерные функции, рисовались фонетические графики, подставлялись постоянные Эйлера в комбинации слогов. И Элис срочно хотела их записать, составить алгоритм, оптимизировать. Тогда бы она без проблем поняла смысл, разобрала, что за бред несли эти мямлящие существа. Перед глазами послушно побежали строчки сложнейшего семплирования: инициализация, задать условие, составные операторы… Элис зашарила руками, пытаясь найти ноутбук или хотя бы бумагу с ручкой, но ей попадалась либо пустота, либо непонятные трубки.
– Титруй кислород…
– …и растёт. Элевации всё ещё нет…
– …Сообщи в общеклиническую.
– Да приехали уже…
Элис почувствовала лёгкий толчок, и раздался лязг замков. В погромыхивающую коробку неотложки, наполненную резкими ароматами антисептика, резины и чего-то ещё совершенно непередаваемого, ворвался свежий воздух с такими родными примесями газа и бензина. Лучшая жизненная вонь, что могла только быть. Переведя дыхание, Элис впервые попробовала открыть глаза, но тут же зажмурилась, когда в зрачки ударил нестерпимый белый свет (опять). Послышался смешок. О, действительно, оборжаться можно. Её мелко трясло, пока медики толкали каталку по противоскользящему покрытию, на лице ощущался пластик кислородной маски, у левого плеча что-то противно попискивало. В лицо брызнуло несколько капель дождя, который мгновенно сменился сухими больничными сквозняками и гулом пустых ночных коридоров. Реальность возвращалась эпизодически, словно дискретный сигнал в навороченном осциллографе. Автоматически захотелось подкрутить ручку горизонтальной развёртки, чтобы хоть как-то разобраться в мешанине зрительных и тактильных данных.
Запахи сменяли друг друга, что-то мигало, скрежетало и гудело. Более или менее Элис очнулась, когда ей подло воткнули по игле в вену и в тощий
