Любовь оставляет отпечатки - Лена Коро
– Это их дела.
– Ну, как ты не понимаешь? Это и мне мешает. Я же вижу, что ему хочется поговорить, но под лупой собственной жены…
– Хорошо, я подумаю, – быстро парировала Лина и отвернулась к стенке, заскрипев пружинами гостиничной койки.
* * *
Уже сидя в автобусе, Надежда несколько раз взглядом пыталась понудить Лину к общению с Верой. Однако подруга опять уткнулась в чтиво, хотя и было видно, что ситуацию контролирует, как и наполняемость стаканчиков на столешнице. Вера тоже привычно смотрела в окно – не в ветровое стекло, которое так любила Лина, а в боковое, у которого сидел муж. Поворот головы в его сторону был настолько красноречив, что все за столом ощущали некую неловкость, но при этом не отваживались разорвать гнетущую молчанку. Никита тоже был занят. Он разгадывал кроссворд. Причем буквы так быстро вписывались в клеточки, что казалось – он заполняет всего-то анкету для получения скидочной карты. Надежда выжидала момент, чтобы перекинуться с ним парой слов, но тут ожил динамик. Ловииса приступила к своим обязанностям – их ждал Амстердам.
– …уникальная возможность познакомиться с драгоценностями мирового уровня… точной копией британской короны с легендарным алмазом «Кохинор», который окутан мрачными тайнами… увидеть одно из самых дорогих произведений искусства, выполненное ныне живущим художником. Это платиновый человеческий череп, инкрустированный бриллиантами.
– Какой ужас, – не выдержала Вера, – я не приемлю подобных экспонатов. Не хочу даже заходить в этот так называемый музей.
Как ни странно, отозвалась на замечание Лина, чем приятно удивила подругу, решившую, что таким образом ее вчерашнее предложение принято.
– Что страшного в символике «Мементо мори»? Вы же смотрите на часы? Это то же самое напоминание о бренности нашей жизни и ее конечности.
– …деталь: зубы у скульптуры настоящие. Их художник купил…
– Вы это слышите? И вас не напрягает. Мы поехали отдыхать, получать положительные эмоции…
«Кто бы говорил», – усмехнулась про себя Надежда.
– …копия картины Ван Гога «Звездная ночь», украшенная несколькими сотнями бриллиантов, – продолжала анонс Ловииса.
– Смотрите, это не страшно, – не смогла сдержаться Надежда. Она положила перед Верой свой телефон рубашкой вверх. – Вот она, «Звездная ночь», чехол. И мне теперь очень интересно увидеть это в бриллиантах.
– Еще один фаталист, – отбиваясь, изрекла Вера. Она в упор смотрела на мужа, видимо, ища поддержки, но Никита продолжал махать карандашом по клеткам. Эта немая мизансцена дала Лине понять, что в угол загонять соседку сейчас не следует. Ее надо поддержать.
– Пару черепов вроде есть. Но большинство работ светлые. Желтый цвет, голубой, – начала было она.
– Не помню. А вот сплошные ночи и серые лица – превосходно.
– А мне стоптанные башмаки нравятся, – подняв голову от журнала, вклинился Никита.
Надежда чуть не подавилась уже холодным кофе. Это же любимая Линкина картина. Она у нее в рамочке на столе стоит.
– Алетейя, – словно отвечая на незаданный подругой вопрос, проронила Лина, снова затянувшись романом.
– Выныривая из Леты, – отозвался Никита.
И Надежде вдруг показалось, что он именно для нее перевел незнакомое слово.
«Конечно, это так, – стукнула в висок внезапная мысль, – смотрит не на жену, а прямо мне в глаза. «Кануть в Лету» – кто ж не знает?»
Пойти дальше устоявшегося выражения не получилось, мозг перестроился на другое.
Она улыбнулась в ответ, ничуть не заботясь о том, что эти переглядки будут замечены Верой.
Между тем не мешало бы этой четверке прислушаться к экскурсоводу. Ловииса заканчивала рассказ о том, что можно посмотреть в столице тюльпанов. Туристам на усмотрение предлагался ряд маршрутов. Тому, кто не желал кататься на речном трамвайчике по каналам, отпускалось время на свои интересы. Затем можно было прогуляться по центру или посетить музей.
Лина, хоть и делала вид, что увлечена книгой, но это просекла. Ее соседи, судя по всему, нет.
– Надя, – прервала она молчаливый диалог подруги с Никитой. – Ты что предпочитаешь? Два часа в холодной дощатой лодке или прекрасный музей Ван Гога? Квартал красных фонарей или Музей пыток?
Лина намеренно предлагала подруге выбор без выбора, упрощая ее согласие на уже привеченные акценты. Но ответила ей не Надежда.
– Вы издеваетесь? Какие пытки, какие фонари? В программе ничего такого нет и в помине, – Вера хотела попросить Никиту достать проспекты, так как в поездках муж отвечал за документы, но увидела, что он вместе с Надеждой симметрично припали к окну. Ей это не понравилось. И она промолчала.
– Ловииса предложила выбрать маршрут по интересам, – доброжелательно кинула Лина. – Я только озвучила возможные.
– А вы, Лина, что посоветуете? – вдруг повернулся к ней Никита. Надежде показалось, что ответ подруги прозвучал как заученное первоклассником стихотворение.
– Я бы, Никита, посоветовала после алмазного музея перейти площадь и посмотреть облюбованные вами башмаки. Затем сесть на трамвайчик номер «два» и добраться до места встречи с группой на причале. И пройтись пешком по центру. Площадь Дам, Башня плача, улочка с проститутками… Все это просто просится в амстердамский must see. Плюс по пути обязательно прикупить тюльпаны и сыр.
Вера крутила глазами, переводя их с Никиты на Лину и обратно, силясь понять, почему они так фамильярно общаются. На Никиту это похоже не было. Он мог в нетрезвом состоянии шутить и смеяться над глупыми анекдотами. Но он трезв. При этом тон и набор слов непривычны. Неужто таким образом муж старается показать свою начитанность? Или что-то скрыть?
Первое, что пришло в голову, – это флирт с Надеждой. Поэтому Вера продолжила, обращаясь к Лине, которая, как ей казалось, пытается сдержать подругу от нелепых поступков. А как иначе трактовать кокетство той с едва знакомым человеком? С другой стороны, Вере всегда не хватало смелости высказаться прямо и по существу, в лоб озвучить вопросы и сомнения. И открывшаяся вдруг возможность указать этим дамочкам их место пришлась как нельзя кстати.
– Ну, вы не можете без поддевок. Это у вас стиль такой общения? – Дальше этой фразы дело не пошло.
Лина очень постаралась быть мягкой. Она сконцентрировалась на сдерживании негативной мимики, понизила до бархатности голос и, к своему стыду, провалила лексику.
– Знаете, когда большую часть жизни стоишь за кафедрой, на отдыхе прорывается, – тон был примирительным, но не оправдательным. Лина хотела сообщить, что обстоятельства заставляют иногда лукавить, но Вера поняла фразу по-своему. Слово «кафедра» ударило в грудь.
«А, она еще и кичится своим положением», – загнусавила в оба уха ее низкая самооценка. Вера имела неплохое
