Брат мужа - Мария Зайцева
– Чья, – раздается за спиной густой тяжелый бас, а в следующее мгновение участковый отлетает в сторону, ударяется о дверь и, задыхаясь, сползает вниз, на придверный коврик.
Глаза его, кажется, еще больше становятся, в них испуг и ярость.
А я бессильно отступаю к противоположной стене, позволяя Ивану встать между нами.
Его широченная спина мгновенно закрывает мне весь мир, но в этот момент кажется, что лучше ощущения безопасности я никогда ничего не испытывала!
– Ты кто такой? – хрипит участковый, безуспешно пытаясь подняться, – ты… Я тебя за нападение на представителя закона… При исполнении…
– Во-первых, я не нападал, – спокойно отвечает Иван, – ты сам упал и ударился. Ноги плохо держат, да? Много выпил? И, во-вторых, ты тут не как представитель закона… По крайней мере, я не слышал, чтоб ты представлялся, обозначал цель своего визита… А вот Алина может запросто подать на тебя заявление о домогательствах. Сейчас, говорят, чистка у вас, в рядах, да? Как там посмотрят на сотрудника, который, пользуясь своим служебным положением, склоняет беззащитую женщину к отношениям?
– Не докажешь ничего! А на нее я сам дело заведу! За клевету!
Виктор Сергеевич поднимается, все еще тяжело дыша и хрипя надсадно. Держится за грудь. Все это я вижу, чуть отшагнув в сторону, потому что Иван полностью перегораживает мне обзор.
Судя по тому, какие хрипы вырываются из горла участкового, Иван его каким-то образом ударил. Не может человек в самом деле просто оступиться и упасть, а затем так дышать! Но когда произошел удар, я так и не поняла.
Вроде бы, вот только что уворачивалась с омерзением от гнилого рта Виктора, а в следующее мгновение он уже за пару метров от меня, у двери, а я с оторопью смотрю в бритый затылок Ивана.
Занятая приведением себя в более-менее собранное состояние, я упускаю часть беседы между мужчинами. И только выкрики про «дело» и «клевету» дергают нервы. Он ведь действительно может! И никто ничего…
Иван, судя по всему, вообще не боится слов участкового, потому что отвечает спокойно и даже с усмешкой в голосе:
– Ну давай, попробуй… Конечно, в суде аудио-запись может и не сработать, но вот соцсети тебя полюбят… И начальство полюбит. Они же обожают, когда их сотрудники косячат и их потом по всем пабликам склоняют.
– Какая запись еще? – дергается голос у Виктора.
– Самая обычная. На телефоне. Включился случайно диктофон, представляешь? Такая незадача…
– Да ты кто такой вообще? – снова ставит прежнюю пластинку Виктор, переходя от угроз к выяснению отношений, – любовник, что ли? Эй, а кто мне тут целку из себя строил? «Я не такая, я замужем», – передразнивает он меня, тоже вытягивая шею в сторону, чтоб поймать взгляд.
Иван все так же спокойно чуть смещается, снова перекрывая обзор полностью.
– Родственник, – басит он дружелюбно, – погостить приехал.
– И надолго? Регистрация есть?
– Пока не выгонят. И я – гражданин России, какая еще регистрация?
– Паспорт предъяви.
– Основания?
– Имею право, согласно приказу МВД номер девятьсот от двадцать второго года.
Иван стоит, словно раздумывает, затем вздыхает, поворачивается ко мне:
– Алина, иди в комнату, мы тут сами…
Но я мотаю головой отрицательно.
Нет уж, это моя квартира, не буду я прятаться и убегать!
К тому же, я уже вполне пришла в себя, а целительное присутствие Ивана придало необходимых сил, потому сейчас сбежать кажется совершенно неправильным. Отступить – значит дать понять Виктору, что победа осталась за ним.
Все это Иван, судя по всему, читает в моих глазах, потому что снова вздыхает, кивает:
– Хорошо, я сейчас приду.
Обходит меня и тяжело топает в комнату, судя по всему, к своей сумке, чтоб достать документы.
Мы остаемся один на один с Виктором, и он, конечно же, вовсю пользуется этой ситуацией, чтоб продавить меня.
Смотрит злобно и тяжело, усмехается:
– Надо же, а такая невинная козочка казалась… Быстро ты утешилась.
– Прекратите, – морщусь я, – вам не стыдно?
– Это тебе должно быть стыдно. Сама говорила, замужем.
– Вот не в вашем положении сейчас мне мораль читать.
– Кто этот гастролер? И учти, он уедет… А я останусь.
Больше он ничего не успевает сказать, из комнаты шагает обратно Иван, а через мгновение в коридоре опять становится тесно.
Иван отдает участковому паспорт, тот изучает его внимательно, хмыкает:
– В самом деле, родственник… И надолго?
– Пока брат не встанет.
– Вот как? А есть надежда? – усмехается участковый, и мне ужасно хочется ударить его. Просто, чтоб стереть гадливую улыбку с лица.
Почему-то в этот момент забывается мое отчаяние и неверие в то, что Сева встанет, настолько Иван четко и сильно выстраивает фразы.
Он снова поражает меня своей железобетонной уверенностью в том, что Сева выздоровеет. Поражает и заражает.
Силы дает.
– Надежда всегда есть, – тяжело роняет Иван. – Ну, так что? Будем приносить извинения Алине? Или готовимся встречать свое имя во всех городских пабликах?
– Нечего меня пугать, – ощетинивается участковый, – она просто неправильно поняла.
– Да? Ну, думаю, что тогда читатели пабликов точно поймут все правильно…
Участковый пару секунд сверлит злобным взглядом Ивана, на меня посматривает, но я стою спокойно, сложив руки на груди и задрав подбородок.
За спиной Ивана мне комфортно и безопасно.
Как-то уверенности в себе прибавляется.
– Чего тебе надо? – наконец, сдается участковый.
– Извинений, – холодно роняет Иван, – обещаний больше не повторять… ситуацию.
Виктор смотрит на меня в упор и цедит сквозь зубы:
– Извини, если вдруг напугал. Я просто хотел… Поговорить.
Я не хочу ничего отвечать, потому просто киваю.
Вообще, ситуация как-то за гранью. И здесь дело даже не в том, что Виктор извиняется, а в том, что, по сути, сейчас передо мной один мужчина продавил другого. Просто словами, без действий… Я на мгновение представляю, как бы себя повел в такой ситуации Сева… И не могу себе вообще вообразить ничего подобного. Не потому, что сомневаюсь в муже, а просто… Как-то не ложится то, что произошло, на образ мужа.
А вот на образ Ивана теперь – очень даже ложится…
14
– Ну что, ключи мне дашь запасные?
После ухода Виктора, Иван, как ни в чем не бывало, продолжает прерванный разговор с того самого места, на котором мы остановились.
Он вообще ведет себя так, словно ничего не произошло: сидит на месте Севы, и я уже не не ощущаю в этом никакой чужеродности… Быстро, однако. Или у него такая способность магическая: мгновенно подстраиваться под обстоятельства, становиться своим везде? По крайней мере, в нашей квартире он уже прочно обжился, похоже.
– Почему ты решил сделать запись моего разговора? – я не хочу прятать голову в песок больше и уходить от неудобных моментов и вопросов.
С самого начала мне это показалось странным… Сделать запись разговора. Мало ли, кто мог ко мне прийти? Подруга, родственники, соседи? Он бы всех их писал? Что за бред?
– Нет никакой записи, – Иван не удивляется моему вопросу, не обращает внимания на воинственный взгляд, шумно прихлебывает кофе, щурится на меня весело поверх кружки.
А я настолько удивляюсь, что даже рот открываю и слова забываю. Это как с горки разгоняешься, а потом на полном ходу – раз – и носом в землю!
– Это… как? – глупо спрашиваю я, уже понимая, насколько вопрос бессмысленный.
– Так, – пожимает плечами Иван, – блефовал…
– Но… зачем?
Еще глупее вопрос, еще безумней диалог.
Я в каком-то сюре, ей-богу!
– Ну… – Иван отставляет кружку, взгляд его серьезнеет, – понимаешь, здесь могло быть два основных решения… Или я тупо бью ему морду за домогательства, и при таком раскладе попадаю минимум на заявление, а максимум – за уголовщину со всеми вытекающими… Или заставляю его пожалеть о том, что он сделал… другими способами. Веришь, ужасно хотелось применить первый вариант. Но тогда бы я на какое-то время исчез с радаров
