Джеймс Джонс - Не страшись урагана любви
Было уже поздно, и Сэм всем своим видом показывал, что хочет закрыть бар. Так что они выпили всего по одной. В номере он обнаружил, что Лаки вернулась и спит в постели.
Если она и проснулась, то промолчала. Как и он. Положение оставалось почти таким же и на следующее утро — если не считать необходимых вежливых фраз в присутствии других людей, — и весь день, и весь пикник на борту вплоть до того самого момента, когда он с Бонхэмом прыгнул в воду.
И вот теперь он здесь, и вовсе не думает об этом, а лежит на глубине пятнадцать футов, запутавшись в эту проклятую рыбацкую сеть, в тридцати футах от едва видимого Бонхэма, поблескивающего подводным резаком. Как, господи же ты мой, боже, мог он попасть в такую идиотскую заваруху?
В мутной воде он не видел Бонхэма, только резак, и отчасти именно поэтому попался в западню. Плохая видимость. Но дело-то в том, что он все время оглядывался, проверяя, нет ли на хвосте у него акулы или чего-нибудь в этом роде, вот и заплыл сюда. Может быть, он смог бы раньше ее увидеть. Он ощутил лишь легчайшее прикосновение к уху, затем к плечу, а затем он сразу оказался полностью запутанным в сети так, что и руки были прижаты к бокам. Нельзя было поверить, что все произошло чуть ли не в мгновение ока. Один конец сети зацепился за камни на дне, грузила и поплавки были сняты, и она плавала в трех-четырех футах над дном, где ее выбросили за борт какие-то идиоты. То, что они так сделали, было опасным и беззаконным, но сейчас от такой мысли мало проку. Он попытался плыть, но в итоге еще больше запутался, теперь уже ноги с ластами были зажаты. Он попытался правой рукой достать нож из пожен на ноге, отстегнул застежку, вытащил нож, и он тут же выскользнул из пальцев и утонул в донном иле. И вот сейчас он испугался по-настоящему. Потому что теперь оставалось только лежать и ждать, что Бонхэм его заметит.
Но если Бонхэм его не видел? Что, если Бонхэм сразу начал работать и будет работать, пока не кончится воздух, и он не поплывет наверх за новым баллоном? Как же, твою мать, мог он залезть во все эти дела? Какого черта он хотел стать ныряльщиком? Черт подери!
Не было ведь реальных причин, почему Бонхэм должен его искать. Кто может попасть в беду над дном из песка и камней на глубине пятнадцать футов? Только Рон Грант, вот кто! Он начал искать трубопровод, видел, как Бонхэм зажег горелку, посмотрел, как тот делает первый разрез, а затем показал, что уплывает посмотреть все вокруг. Не было у Бонхэма причин думать, что здесь он не в абсолютной безопасности.
Осторожно, стараясь не учащать дыхания, он попытался освободить правую руку, прижатую к бедру и спине, и постучал пальцами по баллону. Но звук был столь слабым, что сам он едва его услышал, и щупальца страха охватили его, вызвав учащение дыхания. Он сосредоточился на дыхании, пытаясь его замедлить, замедлить расход воздуха. Ничего металлического, чтобы постучать, у него не было, а если бы и было, то он не сумел бы достать. Ничего не оставалось, только лежать связанным, как бык перед бойней, и надеяться, что Бонхэму придет в голову искать его. Время от времени он видел, как свет резака отражается в маске Бонхэма, когда большой человек поворачивал голову, но самого Бонхэма он не видел, а потому был уверен, что и большой ныряльщик его не видит. Иисусе! Перед глазами поплыли заголовки нью-йоркской «Дейли ньюс»: «КРАСИВАЯ МОЛОДАЯ АКТРИСА ВЫШЛА ЗАМУЖ И В ТУ ЖЕ НЕДЕЛЮ ОВДОВЕЛА В РЕЗУЛЬТАТЕ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ ПОД ВОДОЙ С ПЛЕЙ-БОЕМ И ДРАМАТУРГОМ!»
Он знал, что воздуха хватит минут на пятнадцать. А Бонхэму, поскольку он работает, воздух понадобится раньше, если, конечно, сам Грант не запаникует. И тогда Бонхэм может вернуться на катер, обнаружить, что он не вернулся, и поплыть искать его. Но и тогда, черт возьми, откуда он будет знать, где искать? Да и Грант не был уверен, сколько времени осталось, поскольку левая рука с часами тоже была привязана к ноге.
Им овладел чудесный покой, когда в голову пришла одна мысль. Он думал об этом целых двадцать секунд. Смотри. Ага! «И что бы вы делали, мистер Собеседник, в моей ситуации?» Затем он осторожно начал двигать левой рукой. Когда она оказалась у баллона, который он нащупал пальцами, он сделал пальцами конус в узком пространстве между баллоном и спиной, чтобы развернуть руку и повернуть запястье вверх, и затем постучал металлическими часами по баллону. И почти сразу же он увидел, что голова повернулась, изменился отблеск на маске.
Он снова постучал. Горелка выключилась. Грант стучал и стучал, и через несколько секунд перед ним, как гигантский морж-циклоп, возник Бонхэм, ион никогда в жизни не испытывал такой радости от встречи с человеком. Покачивая головой, ныряльщик осмотрел его. Освободить его было делом пары минут, потом Бонхэм показал на пустые ножны на ноге. Грант ткнул пальцем вниз. Ныряльщик опустился, огляделся, очевидно, заметил отблеск, поднял нож и отдал Гранту. Затем он показал большим пальцем вверх: хочет ли Грант подняться?
Именно об этом и думал Грант, но через мгновение он покачал головой. Они вдвоем собрали опасную сеть, порезали ее на мелкие кусочки и затолкали в ил под трубопровод. Позднее Бонхэм пояснил, почему он это сделал, а не поднял ее наверх: он не хотел, чтобы в лодке узнали об инциденте. Закончить его работу — вопрос еще пяти минут, и когда они пошли вверх, он показал Гранту на якорную цепь, вместо того, чтобы, как обычно, плыть к корме. Как только они высунули головы из воды, он вынул нагубник и тихо сказал:
— Я бы не рассказывал Лаки об этом. И никому. Чего не знаешь, то и не волнует, а из-за этого они только расстроятся — и зря, без всяких оснований.
Грант кивнул, и они поплыли к корме.
На катере Бонхэм сразу начал есть, поскольку до погружения оба они не ели. Но Гранту не очень-то хотелось. Он в одиночестве уселся на корме. Страх уже прошел, но слегка угнетала мрачная мысль о том, что и впрямь могло случиться. Он и вправду мог отдать концы, как говорят мальчишки. И тут он ощутил чью-то ладонь на своем плече, глянул и увидел, что это Лаки. Она не сняла руки.
— Что случилось?
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Что-то случилось. Я не знаю, что. Но ощущаю.
— О, я просто попал в старую сеть, которую какой-то идиот выбросил за борт.
— Это опасно.
— Нет. Но могло быть. Но рядом был Бонхэм, — солгал он.
— Он просил, чтобы ты не говорил мне?
— Нет, — снова солгал он. — Зачем? Иисусе, это пустяки.
— Тогда почему же ты мне не сказал?
— Зачем? Я собирался сказать, — в третий раз солгал он. — Позднее.
Она глянула ему в глаза, и в ее голубых глазах гнева уже не было.
