Разрушенные - Кристи Бромберг
— Зандер хорошо сегодня сработал, да? — его хриплый голос заставляет меня на мгновение закрыть глаза и задуматься, как, спустя десять лет, этот звук все еще может так на меня действовать. По-прежнему может вызвать все те ощущения, что и в первый вечер, когда мы встретились.
Наклоняю голову в сторону, его щетина щекочет мою кожу, приближаюсь губами к его уху, чтобы он мог услышать меня поверх комментаторов и окружающего нас безумия.
— У него получается всё лучше с каждой гонкой, — говорю я ему, прижимаясь поцелуем к нижней части его подбородка и задерживаясь там на мгновение. — У него великолепный учитель, — говорю я, прикасаясь губами к его коже. — Теперь твоя очередь взять клетчатый флаг. — Я поднимаю голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как он приподнимает бровь и сверкает проказливой ухмылкой, и я знаю, что его мысли явно не о гонке, которая состоится на следующей неделе. Не могу сдержать смех, срывающийся с моих губ. — На трассе, Ас! Этим ты уже владеешь!
— Чертовски верно. — Он смеется, прежде чем запечатлеть еще один целомудренный поцелуй на моей голове, на мгновение задерживаясь там губами, прежде чем прошептать: — Мне нужно вернуться к команде. Вскоре увидимся?
— Мгмм. Скажи всем, что ужин завтра ровно в шесть тридцать, хорошо?
— Да, — говорит он, поворачивая меня лицом к себе, а затем смотрит с нежной улыбкой, которую я так люблю. Время отнеслось к нему благосклонно, добавив, возможно, еще пару морщинок вокруг глаз, но у него все тот же взгляд Адониса, останавливающий мое сердце.
Он наклоняется вперед и прижимается поцелуем к моим губам, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не утонуть в нем еще глубже, утонуть в Колтоне. Потому что даже спустя столько времени, я просто не могу им насытиться.
Как и все, что касается меня, он чувствует мою потребность в нем, и я чувствую на его губах улыбку, прежде чем он касается меня последним поцелуем. Он наклоняется вперед и шепчет на ухо:
— Позже их будет в избытке.
— Что случилось с твоими «когда хочу и где хочу», а, Ас? — бросаю я ему вызов.
Мне нравится беззаботный звук, срывающийся с его губ, когда он откидывает голову назад, от души смеясь. Он качает головой и смотрит на меня, стреляя глазами за мое плечо в сторону конференц-зала.
— Полагаю, я уже подтвердил эту теорию сегодня утром, миссис Донаван. — Его слова заставляют страсть, которую он утолил на столе в той комнате, вернуться с удвоенной силой. Он проводит пальцем по моей щеке. — Буду более чем счастлив доказать тебе это сегодня вечером.
— О, не беспокойся. — Ухмыляюсь я. — Твоя точка зрения более чем доказана.
— Детка, вот это определенно больше, чем доказательство, — шепчет он с намеком, кладя руку мне на поясницу и сильно притягивая к себе, так что я могу чувствовать каждый дюйм этого доказательства, прижатого к моему животу. Все, что я могу сделать, это выдохнуть, каждая моя клеточка снова жаждет его. — Черт, я люблю тебя, — говорит он, прижимаясь целомудренным поцелуем к моим губам, прежде чем подмигнуть и вернуться к Зандеру и команде.
Он уходит, и все, что я могу — это смотреть ему вслед — сильные плечи, высоко поднятая голова, и все еще чертовски сексуален. Качаю головой, вспоминая, как много лет назад он вот так же уходил от меня в гоночном костюме. Как выкрикнул мое имя, нашел в себе мужество сказать, что обгоняет меня, и изменил больше, чем просто наши жизни, навеки вечные.
ЭПИЛОГ 2
Колтон
Дом гудит, как пчелиный улей.
Точно так, как нравится Рай. Хотя, черт меня возьми, если я знаю почему, потому что он наполнен высоким уровнем тестостерона, на фоне капли ее эстрогена.
Спускаясь по лестнице, бросаю взгляд на патио и вижу, как Шейн, обняв жену, разговаривает с Коннором о том, как он справляется со своей новой работой, и подносит к губам бутылку пива.
Все мальчики раз в месяц приходят к нам на семейный ужин, как называет его Рай, хотя некоторые мальчики — черт, теперь уже мужчины — начинают обзаводиться собственными семьями.
— Эй, Шейн, — окликаю я его через открытую дверь. — У меня есть еще несколько бутылок пива, если хочешь, — поддразниваю я, он фыркает и в ответ закатывает глаза.
— Нет, спасибо. Мне достаточно и одной, — говорит он, с широкой ухмылкой поднимая вверх бутылку в шутливом тосте. Я смеюсь, воспоминание о нем, зеленом от похмелья, заставляет меня улыбнуться.
Иду по коридору и осматриваюсь. Эйден в футболке бейсбольной команды лос-анджелесского университета, только что вернулся с тренировки, болтает с Зандером, одетым в шорты и бейсбольную кепку задом наперед, с расслабленной улыбкой на лице. Скутер сидит на террасе снаружи, играя с двухлетним сыном Шейна в фигурки Человека-Паука. Черт.
Это зрелище заставляет меня чувствовать себя старее, чем мир.
Все здесь, кроме Кайла и Рикки. Мне чертовски жаль первокурсниц в Стэнфорде, на которых эти двое в данный момент напускают свое очарование. Или, может быть, это их собственный тип магии вуду. У женщин против них нет ни единого шанса. Сердца будут разбиты.
Трахнуть и бросить.
При мысли об этих двоих старая фразочка бьет по мне, как тонна кирпичей, от воспоминания о той первой ночи. Даже не борюсь с улыбкой, думая о сердцах, которые я привык разбивать… черт, я был хорош — пока некая штучка с волнистыми волосами не ворвалась в мою чертову жизнь, крепко схватила и никогда не отпустит. Вызов и изгибы ее тела — и мой мир перевернулся вверх дном, когда я открыл эту чертову подсобку.
И спасибо Богу за это.
Моя гребаная Райли.
А потом я слышу на кухне ее голос, и мои ноги без раздумий направляются к ней. В поле зрения появляется дверной проем, и каждая капля любви, которую я никогда не думал, что у меня будет, никогда не думал, что возможна, вышибает из меня дух, как это происходит каждый раз, когда я вижу их такими.
В кастрюлях на плите что-то варится, микроволновка издает сигнал, над головой разносятся аккорды «Goo Goo Dolls», но я ничего не замечаю, потому что мои глаза прикованы к открывающемуся передо мной зрелищу, а
