Разрушенные - Кристи Бромберг
И самое забавное… так оно и есть, и началось это в ту минуту, когда он поймал меня в свои объятия.
Наши глаза не отрываются друг от друга. Даже когда я целую папу в щеку и он пожимает руку Колтону, прежде чем сесть рядом с мамой. Даже когда Колтон берет мои руки в свои, качает головой с легким смешком и говорит:
— Симпатичный клетчатый флаг.
— Я боялась, что ты не узнаешь, кто из них я, — поддразниваю я и чувствую, что впервые за весь день могу дышать. Сердце колотится, руки трясутся, но теперь я в его власти.
— Детка, я бы узнал тебя, даже если бы был слеп. — И улыбка, та, что освещает его глаза и согревает мою душу, растекается по его губам. Я настолько теряюсь в его глазах и невысказанных словах, которые они передают, что даже не понимаю, что судья начала церемонию, пока Колтон не смотрит на нее, а затем снова на меня. Зеленые глаза блестят от волнения, от взгляда на меня его улыбка смягчается.
— Райли, — говорит он, слегка качая головой, глядя на наши руки, а затем снова на меня. — Я был человеком, мчащимся по жизни, мысль о любви никогда не попадала в зону действия моего радара. Это было не для меня. А потом ты рухнула в мою жизнь. Ты видела во мне хорошее, а я нет. Ты видела возможность, когда я не видел ничего. Когда я оттолкнул тебя, ты толкнула в десять раз сильнее. — Он тихо смеется. — Ты снова и снова являла мне свое храброе сердце. Ты научила меня, что клетчатые флаги гораздо ценнее вне трассы, чем на ней. Ты принесла свет в мою тьму своей самоотверженностью, своим безрассудством… — он протягивает руку и проводит большим пальцем по моей щеке, чтобы вытереть слезы, которые тихо текут по моим щекам.
Его личные клятвы говорят о глубине его любви ко мне — мужчина, который клялся, что не может любить, делает это от всего сердца.
— Ты дала мне жизнь, которую я даже и не подозревал, что хотел, Рай. И поэтому… я обещаю отдать себя тебе — каждую частичку: сломленную, согнутую, любую — от всего сердца, без обмана, не смотря ни на что. Обещаю писать тебе названия песен, чтобы ты услышала меня, если не захочешь слышать, что я говорю. Обещаю поддерживать твое милосердие, потому что это то, что делает тебя самой собой. Обещаю подталкивать тебя к спонтанности, потому что нарушать правила у меня получается лучше всего, — говорит он с ухмылкой, одинокая слеза скользит по его лицу. — Обещаю очень много играть в бейсбол, чтобы убедиться, что мы достигнем каждой базы. Хоум ран! — последнее слово он произносит так тихо, что его слышу только я, и смеюсь сквозь слезы.
И я больше не могу сдерживаться, протягиваю руку и провожу ладонью по его подбородку, нисколько не заботясь о предположениях, которые люди могут сделать по поводу этой клятвы.
— И вот это… этот смех. Обещаю заставлять тебя смеяться так каждый Божий день. И вздыхать. Твои вздохи мне тоже нравится слушать. — Он подмигивает мне. — Обещаю, в моей жизни не будет ничего ценнее тебя. Что ты никогда не будешь не имеющей значения. Что тех, кого ты любишь, я буду любить тоже, — говорит он и смотрит на ряд, где сидят все мальчики. — Стоя здесь, обещая быть твоим, отдать тебе всего себя, я уже знаю, что жизни не хватит, чтобы любить тебя. Это просто невозможно. — Он пожимает плечами, и мое сердце сжимается, когда его голос слегка дрожит. — Но, детка, я буду стараться вечно, если ты согласишься.
— Да! — выдыхаю я, Колтон надевает мне на палец кольцо, мое тело дрожит, сердце никогда не было так твердо в своем решении, голова совершенно ясная.
— Я люблю тебя, — шепчет он.
Слезы падают, и я даже не пытаюсь их остановить. Он выглядит таким запутавшимся, хочет обнять меня и утешить. Смотрит на судью, молча прося разрешения прикоснуться ко мне. И это так мило, что мой мужчина, который всегда пренебрегает правилами, теперь боится их нарушить.
Вытираю глаза бумажной салфеткой, которую мне протягивает Хэдди, и делаю глубокий вдох, готовясь произнести свою клятву.
— Колтон, как бы я ни пыталась бороться с этим, думаю, что влюбилась в тебя тогда, когда вывалилась из подсобки и рухнула в твои объятия. Случайная встреча. Ты увидел во мне искру, когда все, что я так долго чувствовала — это горе. Ты делал романтические жесты, хоть и клялся, что на самом деле это не так. Ты научил меня, что я стою того, чтобы чувствовать, когда все, что я столько времени испытывала — онемение. — Качаю головой и смотрю на наши руки, прежде чем снова взглянуть ему в глаза.
— Ты показал мне, что шрамы — и внутри, и снаружи — прекрасны, и что их можно носить без страха. Ты показал мне настоящего себя — впустил меня — когда от других всегда отгораживался. Ты показал мне такую силу духа и храбрость, что у меня не было выбора, кроме как полюбить тебя. И хотя ты никогда этого не знал, ты снова и снова раскрывал мне свое сердце. Каждую согнутую частицу. — Делаю вдох, мои дрожащие руки держат его ладони.
И я никогда не забуду выражение его глаз — полное принятия, обожания, почтения. Слезы тихо текут по его щекам, так резко контрастируя с волевыми чертами лица, но я вижу его уязвимость. Чувствую любовь.
— Ты говоришь, что я принесла свет в твою тьму, но я не согласна. Свет всегда был в тебе, я просто показала тебе, как позволить ему сиять. Ты даешь мне жизнь, о которой я всегда мечтала. И поэтому… я обещаю отдать тебе себя — свой вызов, свою самоотверженность, весь свой чертов алфавит — от всего сердца, без обмана, не смотря ни на что.
И я ничего не могу с собой поделать, даже зная, что это против правил, наклоняюсь вперед и нежно целую его в губы, а когда отстраняюсь, это выражение, что я вижу в его глазах, и кривая улыбка, запомнятся мне на всю оставшуюся жизнь.
— Нарушительница правил, — дразнит он, поднимая бровь, когда я готовлюсь завершить свои клятвы.
— У меня был самый лучший учитель. — Качаю головой и смотрю на него ясным
