Джеймс Джонс - Не страшись урагана любви
— Надеюсь, ты не против того, что я говорил, но я действительно думаю, что Рону нужно вернуться в Га-Бей.
Она ответила:
— Конечно, нет. И мы поедем. Если Рон считает, что должен это сделать, — и снова уткнулась в книгу.
Так что, когда Бонхэм влез на борт, расхваливая Рона, то Дуг уже был там.
— Настоящий парень ваш муж, — сказал он, покачивая головой. — Никогда бы этому не поверил. Этот сучий сын без акваланга ныряет лучше меня.
— Ай, ладно, — сказал Дуг.
— Точняк. Он сегодня нырнул на пятьдесят пять-шестьдесят. А шестьдесят — почти что мой предел в лучшие дни. Никого не видал, кто б так быстро схватывал. Гений, черт подери.
— Тогда у него должно быть хорошее настроение, — сказала Лаки.
— Смешная штука, — испытующе ответил Бонхэм, — но нет. У него все в порядке, когда он волнуется, грустит. Что же с ним? Не могу понять. Теперь его волнует, что он не может удержать диафрагму, не может не пытаться втянуть воздух, когда плывет к поверхности. Говорит, что Гройнтон не делает этого.
— Наверное, он слишком глубоко ныряет, — заметила Лаки, — для своего опыта. — Она неожиданно занервничала и ощутила панический трепет в желудке. — Дуг, дай пива, а?
— Нет, — ответил Бонхэм. — Я не это имел в виду. Это происходит почти с каждым. Я о другом, я не могу представить его целиком. Каждый раз, когда он к чему-то готовится, он нервничает, он не в духе, он напряжен и напуган. А когда он…
— Я думаю, это из-за того, что он не агрессивный тип, — сказала Лаки. И залпом выпила пиво.
— А! — откликнулся Дуг, доставая пиво и себе. — Вот это точно.
— Ну, ладно, — сказал Бонхэм, — я думаю, он заслуживает всего, что уже получил и что может получить. Я никого не видел, кто бы так заслуживал успеха, как он. Он именно то, что я называю совершенно человеческим существом — духовно, физически, в любом смысле. Ну, ладно, — продолжал он, сильно хлопнув большой ладонью по ноге, с видом счастливого удовлетворения. — Знаете, у меня есть теория. Не хотите послушать?
— Конечно. Отчего же, — сказал Дуг.
— О Роне? — осторожнее спросила Лаки. Она не хотела слушать теорий Бонхэма о Роне.
— Нет, не о нем. Хотя и он в нее вписывается. Как и все вы. После войны я закончил Пенсильванский университет, — сказал он, обращаясь к Лаки. — Вы же этого не знали? — Его грозные глаза вновь смотрели на нее загадочно и насмешливо, как было всегда, когда он глядел на нее. Он не ждал ответа.
— Моя теория о тех, кого я называю Избранными или Новой Аристократией. Избранность означает просто прославленность. Если вас это волнует, то оба вы подходите под это определение. Как и Рон. Лаки подходит потому, что она замужем за Роном. В наше время вся эта дребедень прославленности распространилась по всему свету благодаря технологическим достижениям послевоенной эпохи и с тех пор невероятно укрепилась. Взяв все это оптом, все эти достижения, назовем их Массовой Коммуникацией. И вот в этом процессе Избранный, однажды попавший, однажды «избранный» становится отличным от других людей, живет почти что по другим законам. Все их защищают, их лучше обслуживают, с ними иначе обращаются, им отдают лучшие куски во всем, они — соль земли. Все из-за известности. Их начинают защищать символы того, чем все хотели бы стать.
Теперь другой феномен, возникающий из послевоенных достижений технологии, — это Массовые Дешевые Путешествия. В наше время «ты-должен-работать-сорок-часов-в-неделю-как-требует-правительство» морковь под носом «Гражданина» или «Товарища», и все ради двух недель в году (или месяца, если ты администратор), когда он может жить так, как Избранный живет все время. Не по-настоящему, конечно, но достаточно, чтобы все выглядело удобоприемлемо. Если он копит деньги сорок восемь или пятьдесят недель в году, он может поехать почти что в любое место мира, чтобы его кормили, обслуживали там, как будто он настоящий Избранный. Это известно под названием Индустрии Туризма. Все экзотические места, отдаленные романтические названия, теперь он может их посетить и притворяться (на время), что он из Новой Аристократии, которую он помогал избирать и сохранять. Весь мир открыт, благодаря Массовым Дешевым Путешествиям, порожденным Массовыми Коммуникациями — как на Востоке, так и на Западе. Это абсолютно новое поле, Туризм, настоящая «Граница» (возможно, единственная выжившая), где можно быть «Пионером» тем людям, которые хотят жить так, как Избранные живут все время. И Избранные, настоящие Избранные — короли всего этого и ключ ко всему.
Возьмите, например, Гранд Отель Краунт. Это отель Избранных. Черт подери, если ты не Избранный, то адски трудно просто получить там номер. Но туда, куда ездят Избранные, неизбранные хотят ездить. Знаете ли вы, что когда Кингстон стал популярен среди Избранных благодаря Краунту, то туристический и гостиничный бизнес пережил бум во всем этом районе?
Нет, все это происходит быстро. Везде. Повсюду. И для США, по крайней мере, на ближайшие двадцать лет это будет Карибское море. Все к тому идет. Вскоре начнется большая рекламная кампания.
И именно здесь появляются такие парни, как я и Джим. Мы снабжаем туристов нашим «специальным ремеслом», главным образом, неизбранных, но предпочтительно Избранных. Добыча именно здесь. Посмотрите на Рене. Что может неизбранный поделать со своим вшивым, коротеньким двухнедельным отпуском? Думаете, за две недели он может по-настоящему научиться нырять? Конечно, ты ему этого не говоришь. Но у Избранных есть время и деньги. У Джима процветающий бизнес в Кингстоне не только в Краунте, но и во всем городе. И все-таки большую часть настоящих денег он делает в Краунте.
И именно это я хочу создать в Га-Бей, когда заполучу шхуну. — Он снова нетерпеливо хлопнул себя по ноге. — Я хочу жить с Избранными и как они.
Казалось, что когда он говорил, то мыслями был далеко, а они слушали, восхищаясь тем, что внутри Бонхэма, искателя приключений, был бизнесмен.
— Но, — сказал Дуг, — в Га-Бей нет Гранд Отеля Краунт.
— Конечно, есть. Один есть, — возразил Бонхэм. — Вест Мун Оувер Отель. Там уже было много знаменитостей, и они все прибывают. В прошлом году там жили члены семьи Кеннеди, — он вновь хлопнул себя по ноге, будто выстрелил большой пистолет. — Но разве вы не понимаете, что со шхуной я не привязан ни к одному городу, ни к одному отелю. Я могу превратить все Карибское море в «рабочий район».
— И что же случится с вашими прелестными первобытными рифами и морем, когда тысячи таких же парней будут делать то же самое? — ухмыльнулся Дуг. — Вы же обрекаете их на осквернение и разрушение всего того, что любите.
