Джеймс Джонс - Не страшись урагана любви
— Ну, не знаю, — задумчиво сказал Рон. — Полагаю, нужно ехать. — Он глянул на Дуга.
Лаки вдруг разозлилась на Дуга.
— Ну, я же сказала, что еду! — горячо сказала она. Затем выпрямилась и улыбнулась. По ступеням поднимался Джим Гройнтон. — О, привет, Джим! Вот и ты. — И тут она увидела, что он с пустыми руками, и сделала гримасу. Два дня она надоедала ему с просьбой одолжить еще более мощный морской бинокль у его друга, английского лорда, который стоял на якоре по другую сторону косы, о чем он неосторожно ей рассказал. Ей правилось дразнить его скромную натуру. — Ты не принес морской бинокль?
Гройнтон покраснел и ухмыльнулся. Рон рассмеялся и рассказал Дугу об ее анатомическом изучении шоколадных пенисов. Когда Дуг и Джим знакомились, Лаки наблюдала, как они мрачно пожимали друг другу руки, изучая нового знакомого. У мужчин всегда так. Как две собаки на улице. Это и раздражало ее, и вызывало позыв к смеху.
В Джиме Гройнтоне было что-то очень привлекательное в физическом смысле, но что именно, Лаки не могла точно определить. И несмотря на всю его застенчивость, было в нем что-то холодное, сучье, эгоцентричное безразличие, что раньше, во времена Рауля — или в любое время до Рона Гранта — вызвало бы у нее желание взять его и сознательно, расчетливо, хладнокровно утрахать его разок-другой, заняться с ним настоящей любовью пару раз, а затем отбросить, как рваный, старый половик, чтоб посмотреть, как он будет реагировать. Вполне очевидно, что он из тех, кто привык сам первым отбрасывать. И она ясно понимала, что он никогда не был с такой красивой женщиной, как она, или такой же опытной в постели. Как это повлияло бы на его сучью холодность? В давние времена она могла бы так поступить. Однажды, путешествуя по Джерси летним воскресным днем с несколькими друзьями-музыкантами, профессиональными классическими музыкантами — виолончелистами, арфистами, скрипачами, которые неплохо жили в Нью-Йорке, выступая с концертами и записываясь на пластинки, и с которыми она водилась около года — она увидела перед дрянным мотодромом грязного надменного молодого парня с баками, в джинсах, черном пиджаке и высоких ботинках, этакого кота из низших классов, абсолютно необразованного, но явно считавшего, что он настоящий мужчина для леди, и может быть, он даже хорошо вклеивал (он был довольно мускулист), и у нее возникло примерно такое же чувство, как сейчас по отношению к Джиму Гройнтону. Ясно было, что он раньше не трахался с леди, и она захотела хладнокровно взять этого кобеля на ночь-другую, а потом мягко, но твердо отбросить. Она рассказала о своем желании друзьям-музыкантам. Они убеждали ее, что она должна это сделать, а они пойдут на мотодром, притворяясь, что смотрят мотогонки, а сами понаблюдают за ней. Но она все же не сделала этого. Осталась верна теории, что осуществление фантазии не только ведет к потере фантазии, но может быть и очень опасным, так что она отказалась. Но Джим Гройнтон снова вызвал такое же чувство, но в конце концов Джим нравился ей не намного больше Бонхэма. И все-таки.
— Ты женат, Джим? — мягко спросила она чуть позднее, когда они уже плыли в лодке.
Она сидела сзади, у мотора, которым управлял Джим, слегка наклонясь вперед. Рон был по диагонали от нее и разговаривал с сидевшими слева от него Бонхэмом и Дугом. Когда Джим узнал, что с ними едет Бонхэм, он немедленно предложил пойти не на обычное их место, и Лаки подумала, что знает, почему. Рон мягко объяснял ей, что эти ближние рифы, на которые они ходят, не слишком хороши, они малы для крупной рыбы, а вокруг — почти чистый песок. Она не знала, почему Гройнтон все время возил их туда, если только это не чистая лень или желание сэкономить на горючем. Как бы там ни было, но почти точно, что из-за Бонхэма Джим решил поплыть на побережье Морант-Бей, где он знает рифы получше. Он извинился за то, что не возил их туда раньше, пояснив, что это гораздо более долгая поездка, да и Рон не мог раньше нырять на такую глубину — пятьдесят-шестьдесят футов. Теперь же он мог, хотя на всякий случай прихватили и пару аквалангов.
И вот именно в этой поездке, долгой поездке она и задала вопрос, женат ли он.
— Да, — ответил он, не сводя глаз с горизонта. Довольно много больших кораблей плавало между рифами и банками на их пути, выходя из гавани Кингстона или направляясь к ней. Потом он посмотрел на нее голубыми глазами полицейского в рамке бледных ресниц. — Да, женат. На местной ямаитянке. Двое детишек от нее. Но живем раздельно. — Он снова уставился на море.
— Это из-за того, что, как говорит Рене, вы такой «Дон Хуан» Гранд Отеля Краунт? — улыбнулась она.
Гройнтон снова взглянул на нее, а потом ухмыльнулся.
— Нет, не так. Потому, что я просто больше не могу с ней жить. Она глупа, невежественна и не будет учиться, не попытается измениться. Деревенщина. Мне нравится в отеле, нравится бывать там, но ее я бы не смог привести туда. Не подошла бы, — он снова смотрел на море. — Да к тому же, она полная невротичка. Псих.
— Но должны же вы были знать об этом раньше, а? — спросила Лаки.
Гройнтон смущенно улыбнулся. Не глядя на нее, он ответил:
— Она была молодая. Думал, сумею ее научить.
Лаки провокационно рассмеялась.
— Когда собираешься учиться, то не можешь ничему научить женщину? — поддразнила она.
Снова Джим проникновенно глянул на нее своими странными глазами в обрамлении бледного меха.
— Полагаю, это верно, — уклончиво ответил он и снова посмотрел на море.
Рон, который мог слышать их разговор, хотя и сам разговаривал с Бонхэмом, неожиданно обернулся к ней, глядя слегка через плечо, поскольку он сидел боком, и задиристо дернув подбородком, так свирепо и яростно сверкнул глазами, что она почти всерьез испугалась. Гройнтон смотрел на море. Бонхэм и Дуг разговаривали. И она в ответ изогнула спину, откинула назад плечи и, улыбаясь, потрясла, покачала грудью, все в одно мгновение, так быстро, что никто ничего не заметил. Но улыбки, как она надеялась, у него не появилось. Господи, она любила его намного сильнее, чем всех этих жутких, затраханных типов вместе взятых.
Ясно, что в этом она была не одинока. Поскольку когда они через двадцать минут встали на якорь в Морант Бей (она не видела залива, только прямую линию горизонта), Большой Эл Бонхэм подплыл к катамарану с несколькими рыбами у пояса, вскарабкался на лодку и ухмыляясь распевал такие дифирамбы Рону, что это даже смущало.
Еще раньше вернулся Дуг. Они стали на якорь в слишком глубоком месте, он нигде не мог донырнуть до дна. Почти десять минут он и Лаки сидели в молчании. Сначала казалось, что он хочет поговорить, но она не поощряла его. Он сказал:
