Джоди Линн Пиколт - Уроки милосердия
— Что ты делаешь?
— Честно ответить? У тебя диплом Гарварда, и ты не понимаешь?
— Нет. — Я отступаю назад. — Абсолютно не понимаю. Ты — важный свидетель.
Она обвивает руками мою шею.
— Я покажу тебе свои источники, если ты покажешь мне свои.
Эта девушка сведет меня в могилу! Со сверхчеловеческим усилием я отталкиваю ее.
— Сейдж, я не могу.
Она, побежденная, отступает.
— Вчера ночью, пусть и ненадолго, я была счастлива. По-настоящему счастлива. Уже и не вспомню, когда испытывала подобное.
— Прости меня. Я люблю тебя, но здесь кроется огромный конфликт интересов.
Она вскидывает голову.
— Любишь меня?
— Что? — Мои щеки тут же начинают гореть. — Ничего подобного я не говорил.
— Нет, сказал. Я слышала.
— Я сказал: «любил бы».
— Нет, — отвечает Сейдж, и ее губы расплываются в улыбке. — Ты сказал по-другому.
Неужели? Я так устал, что не знаю, какие глупости слетают у меня с языка. Наверное, потому и не могу скрывать своих истинных чувств к Сейдж Зингер. И эти чувства меня пугают.
Она кладет руки мне на грудь.
— А если я скажу, что надену микрофон, только если ты вернешься со мной в постель?
— Это шантаж.
Сейдж сияет. Пожимает плечами.
Легко сказать, что будешь поступать только правильно и никогда не совершишь ошибки, но если оказываешься в подобных ситуациях, то понимаешь, что не существует черного и белого. Есть только оттенки серого.
Я замираю в нерешительности. Но всего на секунду. Потом обхватываю Сейдж за талию и беру на руки.
— Чего не сделаешь ради отчизны, — говорю я.
В тюрьму пробраться было непросто.
Сначала я испекла круассаны: горьковатый вкус миндаля замаскировал вкус крысиной отравы, которую я туда подмешала. Я оставила угощение у двери, где стоял стражник, — охранял Алекса до завтрашнего утра.
Когда новый капитан караула, помощник Дамиана, будет истязать его до смерти.
Я взвизгнула, как попавшее в капкан животное, и заставила стражника открыть дверь, чтобы посмотреть, что за шум. Ничего не увидев, страж пожал плечами и взял корзинку со сдобой. Через полчаса он валялся на земле, дергаясь в предсмертных судорогах, с пеной у рта.
Никто, глядя на кусочек гальки у подножия скалы и щепку у обочины дороги, не найдет в них ничего необычного. Но если соединить их при определенных обстоятельствах, можно разжечь костер, который поглотит мир.
Да, я убила человека. А это означает, что мы стоили друг друга. Я бы с радостью гнила рядом с Алексом в камере, если бы могла оставаться рядом с ним.
Через окошко темницы я видела Алекса. Он сидел с закрытыми глазами, опираясь спиной о стену. От него только кожа да кости остались, после месяца ежедневных пыток он совсем истощал. Казалось, его мучители играют в своеобразную игру: когда же организм Алекса откажет? Но игры окончились, он должен был умереть.
Когда он услышал мои шаги, то встал. Я видела, каких усилий ему это стоило.
— Ты пришла, — выдохнул он, сплетая свои пальцы с моими через решетку.
— Получила твое послание.
— Я отправил его две недели назад. А до этого еще две недели приманивал птицу к подоконнику.
— Прости, — извинилась я.
Поломанные, покрытые шрамами руки Алекса крепко обняли меня.
— Пожалуйста, — шепнул он. — Выполни одну мою просьбу.
— Проси, что хочешь, — пообещала я.
— Убей меня.
Я глубоко вздохнула.
— Алекс, — сказала я…
Сейдж
Если бы мне еще месяц назад кто-то сказал, что я буду выполнять роль тайного агента ФБР, я бы рассмеялась ему в лицо.
С другой стороны, если бы мне сказали, что я влюблюсь в другого мужчину — не в Адама — я бы ответила, что собеседник сошел с ума. Лео без напоминания каждый раз просит соевое молоко, когда мы заказываем кофе. Открывает в душе воду, перед тем как выйти из ванной, чтобы вода была теплой, когда туда войду я. Он придерживает для меня дверь и не трогается с места, пока не удостоверится, что я пристегнута ремнем безопасности. Иногда у него бывает такое выражение лица, будто он все не может поверить, как ему повезло. Не знаю, кого он видит, когда смотрит на меня, но я хочу быть этой девушкой.
А мои шрамы? Я до сих пор вижу их, когда смотрюсь в зеркало. Но первое, что бросается в глаза, — это улыбка.
Я нервничаю перед записью разговора с Джозефом. Наконец после трех дней ожидания это должно случиться. Во-первых, мои сестры должны были закончить шиву. Во-вторых, Лео должен был получить разрешение на использование электронных средств прослушивания для проведения уголовной полицией Министерства юстиции спецоперации. В-третьих, Джозефа должны были выписать из больницы.
Именно я должна привезти его домой. А потом, надеюсь, я смогу заставить его признаться в убийстве Дары.
Лео руководил операцией из моего дома. После первой ночи, проведенной в гостинице, мы решили, что он из «Марриотт» переедет ко мне. Хотя я и готова была отразить нападки сестер, но мне даже не пришлось этого делать. Уже через десять минут Лео очаровал Пеппер и Саффрон рассказом о том, как одному известному автору триллеров удалось тайно добыть несколько страниц секретных материалов, а потом полностью отойти от реальности, чтобы создать бестселлер, который, хотя и изобилует неточностями, взлетел в верхние строки рейтинга «Нью-Йорк таймс».
— Я так и знала! — воскликнула Саффрон. — Мы читали его в нашем читательском клубе. Я как чувствовала, что быть не может, чтобы русский шпион с фальшивыми верительными грамотами просочился в Министерство юстиции!
— Откровенно говоря, это не самый большой ляп. А главный герой, тот, у которого целый шкаф костюмов «Армани»… Не может такого быть. Никогда! Только не на зарплату госслужащего, — сказал Лео.
Конечно, я не могла бы объяснить присутствие Лео — и присутствие Евы, если уж быть точной, — не рассказав сестрам о Джозефе. Удивительно, но ставки мои резко повышаются.
— Поверить не могу, что ты охотишься за нацистами, — сказала вчера Саффрон за нашим последним совместным ужином: завтра утром мои сестры уезжают в аэропорт и возвращаются к своим семьям. — Моя младшая сестра…