Джорджия Боковен - Один в толпе
– Скажи ему, что со мной все в полном порядке. Остальное значения не имеет.
– Он будет беспокоиться.
– Обычное дело. – Он сам понял, что хамство – это лишнее, и добавил: – Я приеду, как только смогу.
– Не мог бы ты сообщить что-нибудь более определенное? Речь идет о часе? – Коул промолчал. – О двух? – Он по-прежнему не отвечал. – Ты должен назвать хотя бы приблизительный срок.
Чем настойчивее она становилась, тем больше он упрямился.
– Я не хотел бы чувствовать себя связанным.
– Ну ладно, – несколько огорченно проговорила она. – Я сделаю все, что смогу... И с Фрэнком, и с журналистами.
– Я знал, что на тебя можно положиться.
– Только не вздумай сделать это нормой. Нет никого свирепее журналиста, решившего, что им манипулируют.
– Наверное, ты забыла, как учила меня тому, что манипуляция – основа шоу-бизнеса. Ты тогда полностью изменила мои представления о мире.
– По-моему, ты становишься циничен не по годам.
Коул помолчал и наконец спросил:
– Что-то случилось?
– Да нет, просто я давно тебя не видела и соскучилась.
– Спасибо.
– Надо было сказать тебе об этом раньше. – Догадавшись, что поставила Коула в неловкое положение, Джэнет быстро произнесла: – Ну, мне пора. На меня очень возбуждающе действует предстоящая встреча с людьми, которые так и рвутся впиться тебе клыками в шею.
Коул повесил трубку и пошел к стенду с журналами. Там он выбрал «Музыкальный еженедельник». На обложке красовалась Риба Макинтайр, героиня номера, на первой странице в левом углу была фотография Коула Вебстера, сделанная еще до аварии. Коул быстро просмотрел содержание. Ему было интересно узнать, не просочились ли в прессу известия о его чересчур долгом отсутствии. Журнал славился тем, что поставлял самые свежие новости, статьи выходили не позже чем через две недели после событий. Оперативнее были только телевидение и ежедневные газеты.
Ага, вот – на второй полосе. Фотографии с его последних гастролей. Первые пару абзацев Коул пропустил, потому что искал, нет ли упоминаний о его исчезновении. Нет, только сообщение о том, что дата выхода нового альбома изменена, и рассказ о подготовке европейского турне.
Коул не знал, чья в этом заслуга – Фрэнка, Джэнет или их обоих, но им замечательным образом удалось не поднимать шума. Интересно будет посмотреть на реакцию журналистов, когда они поймут, как им морочили голову. Коул знал парочку репортеров, которые будут страшно оскорблены тем, что их провели.
Он положил журнал на место и вышел из магазина. Через час на «Лотусе» Коула подъехал Рэнди.
– Как тебя сюда занесло? – спросил он, когда Коул сел с ним рядом.
– У тебя деньги есть? – перевел разговор Коул. Он еще не был готов рассказывать свою малоправдоподобную историю.
– Немного.
– Хватит, чтобы нам поесть?
– Дом забит едой. Можно подумать, что ожидается приезд всей ассоциации журналистов Калифорнии.
– Видишь ли, я не хотел бы пока туда возвращаться, – сказал Коул. – Я тут кое о чем поразмыслил. Надеюсь, ты меня выслушаешь.
– Неужели это так срочно? Нельзя отложить на пару часов? Мне противно напоминать об этом, но в доме тебя ждет куча народа.
– Пусть ждут.
Рэнди обернулся к Коулу:
– Ты уверен, что хочешь поступить именно так? Папа, когда узнает, голову нам оторвет.
– Папочкина коронная роль – кризис-менеджер. Грех мешать его возможности блеснуть.
– Пожалуй, новый, улучшенный Коул Вебстер мне нравится больше, – решительно заявил Рэнди. Он тронул с места на второй скорости, оставив после себя на несколько долларов резины, размазанной по асфальту.
– Интересно, что бы ты сказал, если бы я так обращался с твоей машиной? – проворчал Коул.
Рэнди рассмеялся:
– Ради бога, доставь себе удовольствие.
В ресторане, когда официантка по второму разу обходила посетителей с кофейником, Коул прикрыл свою чашку рукой, а Рэнди от добавки не отказался.
– Не понимаю, с чего ты взял, что, поболтавшись пару дней по Лос-Анджелесу, ты сможешь переломить судьбу. – Рэнди высыпал в кофе сахарозаменитель из пакетика. – Ну объясни, что ты собираешься искать?
Коул боялся, что, если начнет сейчас объяснять то, чего сам до конца не понимает, идея рухнет под толстым слоем пошлости.
– Знаешь, я не могу этого выразить словами.
Рэнди помолчал:
– Уж не дзэнбуддисты ли подцепили тебя на крючок?
Коул оперся локтями о стол.
– Нет, ты представь себе: в одно прекрасное утро ты просыпаешься и понимаешь – все, что ты воспринимал как должное, исчезло.
– Ты что, о своей карьере?
– Когда-то я был никому не известным певцом кантри, игравшим по выходным в барах, где беседы велись так громко, что музыки за ними слышно не было, а потом я вдруг вырос чуть ли не в пророка, ведущего отмирающий жанр к земле обетованной. Никому и дела не было до того, что и в том, и в другом случае я был одним и тем же человеком.
Рэнди отставил чашку и покачал головой:
– Если ты будешь об этом думать, никогда не сможешь выйти на сцену и убедить людей, которые соберутся на тебя поглазеть, что они не зря потратили деньги.
Коул испытал нечто вроде облегчения. Рэнди напрямую сказал о том, чего в глубине души боялся он сам.
– Значит, ты понимаешь, почему я хочу уехать?
– Почему – я понял, но вот как ты это хочешь сделать? Почему ты решил, что, путешествуя сам с собой и постоянно копаясь в себе, ты найдешь ответы на свои вопросы?
На самом деле мысль уехать пришла Коулу в голову по пути в ресторан. Он и сам еще до конца не успел в ней разобраться.
– Может, и не найду.
– Тогда не лучше ли пойти другим путем? – Подошла официантка и снова налила Рэнди кофе. Он ей улыбнулся в знак благодарности. – Я считаю, что для тебя путешествие по Лос-Анджелесу может оказаться опасным.
– Миллионы людей живут так постоянно.
– Но не Коул Вебстер.
– Вот в этом-то и штука. Меня больше не узнают. У меня впервые в жизни появилась возможность...
– Ты переменился не так сильно, как думаешь.
– Посмотри вокруг, – настаивал Коул. – Разве кто-нибудь на нас глазеет? К нам кто-то подошел? Да на нас никто не обращает ни малейшего внимания.
– Они просто заняты разговорами, – сказал Рэнди, оглядев зал. – Это ничего не доказывает.
– Когда такое было в последний раз – чтобы я вышел на люди и меня никто не узнал?
Рэнди честно задумался.
– Черт, не помню, – вынужден был наконец признаться он.
– Понимаешь, у меня появилась уникальная возможность. Как только пресса узнает про аварию и в газетах появятся фотографии меня теперешнего, я окажусь в прежнем положении. Я и прошу всего-то о какой-то паре деньков.
