Красивый. Родной. (не)Мой (СИ) - Милоградская Галина Luchien.
— Зачем тебе это нужно? Так нравится держать меня на поводке? — Максим трёт глаза, качает головой. Смотрю на подтянутое тело в одном полотенце. Как представлю, что другие его касались, убивать хочется. Кладу ладонь на обнажённую грудь, он отчётливо вздрагивает и напрягается. Настолько неприятно? Терпел? Обида жжёт горечью на языке.
— Кто я в твоих глазах? Чудовище? — меняю тактику, смягчаю тон. Он себя виноватым должен чувствовать, а не я! — Мы столько лет вместе, неужели ты так и не смог меня полюбить?
— Регин, — он тоже смягчается, победоносно улыбаюсь про себя. Клюнул. Теперь надо аккуратно подсечь и вытянуть. — Это не твоя вина. Прости, что так вышло, но ничего уже не исправить.
— Давай попробуем, — беру его ладонь и кладу себе на щёку. — Давай просто попробуем, вдруг получится? Теперь, когда правда открылась, между нами нет секретов. Неужели тебе всё это время было со мной настолько плохо? С Аделей?
— Ты хорошая жена. И заслуживаешь лучшего мужа.
— Мне не нужен лучший, мне нужен ты.
Он раздражённо закатывает глаза, убирает руку и отходит вглубь гардеробной. Отворачивается и сухо бросает:
— Может, ты дашь мне нормально одеться?
— Что я там не видела, — фыркаю. Становится легко. Первую битву я выиграла, прямо сейчас он точно не собирается уходить. Максим тяжело вздыхает, сбрасывает полотенце на пол, и взгляд прикипает к крепким ягодицам и длинным ногам. Он надевает трусы, домашние штаны, майку и только тогда поворачивается. Волосы уже высохли и торчат во все стороны. Такой уютный, такой родной!
— Мы справимся, — говорю твёрдо. — Это просто кризис, который надо пережить вместе. Я хочу сохранить семью. А ты? Хотя бы ради наших детей.
— Как ты себе это представляешь?
— Мама простила папу, посмотри, какая у них крепкая семья. Я родилась, и стала ещё крепче. И у нас будет также.
— Бред какой-то. Ты как будто в другом мире живёшь.
— Это ты в другом мире живёшь! Делаешь только то, что ты хочешь, о других не подумал ни разу! Думал ты об Аделе, когда в чужую постель ложился, а?! О том, как ей в спину пальцем тыкать будут, что папа к другой ушёл? А обо мне думал? О моих родителях? Они тебе так помогали, а ты нож в спину воткнул! Не стыдно было им в глаза всё это время смотреть?
— Такую жизнь ты для нас представляешь? Будешь постоянно тыкать изменой и заставлять чувствовать себя виноватым? Для этого не обязательно напоминать, я и так знаю, что виноват. Поэтому хочу всё исправить. Регин, — он вдруг подходит, берёт за руки, смотрит проникновенно, — ты — молодая красивая женщина. И ты найдёшь того, кто будет тебя любить и ценить. Я не отказываюсь от Адели. И… от будущего ребёнка тоже не откажусь, но я не хочу жить с тобой. С тобой, понимаешь?
Это больно. Настолько, что дышать тяжело, лёгкие слипаются, слёзы наполняют глаза. Я позволяю их — пусть видит, до чего довёл беременную жену. Они текут по щекам, и я точно знаю, что выгляжу сейчас максимально эффектно. Главное — не моргать, чтобы тушь не потекла.
— Ты полюбишь меня, — шепчу упрямо. — Вот увидишь — полюбишь снова.
— Я никог…
— Нет. Не надо этого говорить. Любил. Я помню, как ты смотрел на меня раньше. Помню, каким счастливым был, когда Аделя родилась. Мы вернём это, обещаю. Попробуй. Ради нас. Ради нашей семьи.
— Нет, это невыносимо — разговаривать с тобой! — восклицает Максим раздражённо и выходит из гардеробной. — Я как со стеной разговариваю!
— Если ты не заметил, там, в этой стене, есть дверь, и она распахнута для тебя! — иду следом. Как хорошо, что Аделя сегодня у родных и не слышит, как мы ругаемся! Дочка вообще никогда не видела наших ссор, потому что их практически не было. Она живёт в мире, полном гармонии, и ради каких-то там прихотей мужа, который себя султаном возомнил, я этот мир крушить не буду!
— Ты попробуешь, — прибегаю к последнему тузу. — И будешь пытаться, пока не получится, или папа подключит свои связи в высшем офицерском составе, и тебя спишут с волчьим билетом, даже на захудалую шлюпку не возьмут! Забудешь, каково это — выходить в море!
Максим замирает посредине комнаты. Опускает плечи и бросает:
— Я для тебя вещь, да?
Подбегаю к нему, обнимаю со спины и говорю быстро-быстро:
— Ты — не вещь! Ты — мой любимый мужчина, мой муж. И я буду бороться за нашу семью! Даже если ты думаешь, что спасать нечего, я сделаю всё, чтобы понял, как ошибаешься!
Глава 11
Алина
Не зря говорят — горы лечат. А ещё лечат хорошие люди рядом. Знаю, что надо скорее устраиваться на работу, но позволяю себе несколько дней приятного ничего не деланья. Мы просто гуляем, открываем для себя новое: еду, природу. Заряжаюсь, как батарейка на солнце, и под его светом не думаю про Максима. Он приходит в темноте, память-предательница заставляет его голос звучать в голове, тело — вспоминать прикосновения. И дело не только и не столько в сексе: рядом с Максимом я чувствовала себя слабой женщиной за спиной сильного мужчины. Время взрослеть и самой становиться сильной.
Я разослала резюме в несколько санаториев, но не особо рассчитываю на ответ. Да, специалист в своём деле, но сколько их тут? Ответ приходит через несколько дней — мне звонят и приглашают на собеседование в частный оздоровительный Центр репродукции семьи. Вести беременных всегда нравилось больше всего, неужели и тут судьба пошла навстречу?..
Белые двухэтажные корпуса окружены высокими соснами, извилистые дорожки выложены камнем. На входе называю охраннику причину визита, получаю временный пропуск. Тут всё серьёзно, лечение проходят люди с солидными суммами на счетах. Зарплата соответствующая, как и правила приёма на работу. Впервые вижу настоящий документ о неразглашении информации. Как будто кому-то охота болтать о чужих проблемах со здоровьем!
— Вижу, вы удивлены, — мягко говорит главный врач, Эдуард Константинович. — Но когда увидите, кто у нас лечится, всё поймёте. Это простая формальность, и всё же отнеситесь к ней ответственно.
— Здесь, наверное, работают настоящие профессионалы, — начинаю, чувствуя подвох. — Тогда почему вы берёте специалиста из обычной поликлиники?
— Честно? — Эдуард Константинович улыбается и вдруг подмигивает. — Джаник попросил за вас. Сказал, что справитесь.
Если бы пила, поперхнулась бы. Откуда Джанику-то знать о моей квалификации? Просто по словам?
— У него дар особый — людей видеть. И хороших, и плохих. Мы много лет дружим, и ни разу он не ошибся. Поэтому я верю, что вы справитесь. К тому же, — он усмехается, — вас ведь не заведующей всем отделением ставят, а штатным специалистом с испытательным сроком. Зайдите в отдел кадров и не забудьте про садик сказать. У нас свой есть, на территории.
Слишком хорошо для правды. Выхожу из корпуса, оглушённая. График ненормированный, иногда будут ночные дежурства, и в них можно оставлять Илюшу на ночь в садике! Ещё и зарплата в два с половиной раза больше, чем в поликлинике получала! А Максим давно говорил уходить в частную клинику… Стискиваю кулаки — не буду о нём думать, просто не буду. Как он там, где, с кем — плевать. Развёлся или нет — тоже всё равно. У меня только крылья прорезаться начали, не позволю их снова обломать.
До дома решаю прогуляться пешком. Илюша с Мадиной — она даже пригрозила обидеться, если не буду оставлять.
— Ты зачем меня так оскорбляешь, Алина-джан? Я пятерых сыновей орлами вырастила, неужели с птенчиком не справлюсь? Иди на своё собеседование и ни о чём не беспокойся.
Впервые с момента расставания с Максимом я предоставлена сама себе. Только сейчас поняла, как устала от постоянного дёрганья. Как бы ни любила сына, но это ни с чем не сравнимый кайф — побыть одной и никуда не спешить. Неторопливо спускаюсь с горы по дороге-серпантину. Вокруг такие виды, что сама себе завидую. Телефон в кармане звонит, и сердце моментально застывает. Неужели Мадина? Что-то с Илюшей? Больше звонить некому, разве что папа решил вспомнить, что у него где-то есть дочь и внук, но это навряд ли. Я ему даже не сказала, что уехала. Ритка. Впервые звонит с того вечера. Зачем? Снова яда плеснуть? Надо было и её, как Максима, заблокировать. А ещё лучше — номер сменить. Поговорю в последний раз и оборву связи.
