Увядающая надежда - Лайла Хаген
В конце первой недели, в день, когда должна была состояться свадьба, я убираю платье, вид его невыносим.
Мы с Тристаном проводим вторую неделю, пытаясь сделать это место пригодным для жилья. Мы строим импровизированный душ, используя деревья, похожие на бамбук, в качестве каркаса, покрываем его листьями и помещаем сверху одну из плотно сплетенных корзин с водой. Тристан, который, должно быть, в своей прошлой жизни был каким-то волшебным водопроводчиком, добавляет полую ветку в качестве трубы с механизмом внутри, который, если потянуть за веревочку, выпускает воду. Поскольку дожди идут регулярно и обильно, и мы сплели так много корзин для сбора воды, что у нас ее достаточно, мы принимаем душ до четырех раз в день. Это то, что делает влажность и потоотделение терпимыми. Мы стараемся быть осторожными и используем как можно меньше шампуня или геля для душа, когда принимаем душ или стираем одежду, но мы быстро расходуем наши запасы. Помимо частого душа, личная гигиена является проблемой. Тристан бреется карманным ножом, а когда у меня начинаются месячные, я использую любую свободную полоску ткани, так как у меня нет с собой ни одного тампона. Я все время ношу волосы в пучке, потому что в противном случае пот может заставить меня сделать что-нибудь безумное, например, отрезать все волосы. Мы строим стол рядом с тем местом, где обычно разжигаем огонь, и используем поваленные стволы деревьев в качестве скамеек. Это место выглядит как очень простой лагерь, если не обращать внимания на разбившийся самолет.
Я больше не говорю о свадьбе. Мысли о Крисе и свадьбе угнетают меня, поэтому я стараюсь избегать их, заполняя тишину бессмысленной болтовней.
Я внимательно прислушиваюсь к птичьему щебету где-то высоко над нами, помогая Тристану превратить дуплистое дерево во что-то, что мы можем использовать.
— Это похоже на "Времена года" Вивальди, — говорю я.
Голова Тристана вскидывается.
— Что? — спрашивает он в замешательстве.
— Птица. Послушай.
На несколько секунд он так и делает. Затем его губы изгибаются в улыбке.
— Я думаю, ты права. В конце концов, ты эксперт по Вивальди.
Я могу сказать, что он потакает мне, и я краснею. Я часто слушала Вивальди, когда он возил меня по окрестностям. Кажется, слишком часто.
— Тебе не нравится? Почему ты ничего не сказал, когда я просила тебя включать этот диск в машине? Я спросила непротив ли ты.
— Я был непротив, — говорит он. — И это, казалось, делало тебя счастливой, так почему бы не послушать его? У тебя всегда была блаженная улыбка, когда играли "Четыре сезона.
Затем он прикусывает губу, как будто сказал что-то, чего не должен был. Прежде чем я успеваю понять, что именно, он продолжает:
— Что тебе особенно нравится в этой копозиции?
— Она бодрит, как чистая энергия. Я всегда чувствую себя полной жизни после ее прослушивания.
Он кивает, и мы снова сосредотачиваемся на куске дерева. Мой взгляд невольно падает на обручальное кольцо у меня на пальце. Я очень стараюсь не думать о том кольце, которое уже должно было быть на моем пальце. Думая о том, как мое обручальное кольцо смотрелось бы на мне, я впервые замечаю кое-что на безымянном пальце Тристана. Тонкая полоска кожи светлее остальной, как будто он долгое время носил кольцо.
Слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю пропустить их через фильтр своего мозга.
— Ты был женат.
Тристан замирает. Он следует за моим взглядом на свой палец и размеренно отвечает:
— Да, несколько лет назад, до того, как я начал работать на Криса.
— Что случилось?
Все еще уставившись на свой палец, он говорит, обман окрашивает его тон:
— Она разлюбила меня.
Мысль о том, что кто-то причинил ему боль, вызывает у меня отвращение. Он заслуживает лучшего. Странное желание защитить его, чтобы никто больше не причинил ему вреда, расцветает во мне. Конечно, здесь, в тропическом лесу, задача состоит в том, чтобы сделать так, чтобы ничто и никто не причинил ему вреда.
— И влюбилась в кого-то другого?
Когда он не отвечает, я спрашиваю:
— Ты встречаешься с кем-нибудь в Лос-Анджелесе?
— Нет.
Я вижу поток эмоций в его глазах — в первую очередь мольбу отказаться от дальнейших расспросов.
Я повинуюсь, но эти разговоры о том, чтобы влюбиться в кого-то другого, вызывают страх, который возник во мне с тех пор, как мы разбились. Я ловлю себя на том, что выпаливаю:
— Если бы ты боялся, что никогда больше не увидишь любимую женщину, попытался бы ты забыть ее в чужих объятиях?
Тристан выпрямляется.
— Крис любит тебя. Одиночество и боль могут заставить некоторых людей делать то, чего они иначе не сделали бы, но я сомневаюсь, что Крис один из таких людей.
— Я бы не держала на него зла, если бы он сделал… что-то, — шепчу я. Его глаза изучают меня с такой интенсивностью, которой в них никогда раньше не было. Когда я больше не могу выдерживать его пристальный взгляд, я опускаю взгляд на свои руки.
— Ты бы не стала? — недоверчиво спрашивает он.
— Я не представляю, как ему больно, если он верит, что я мертва. Если быть с кем-то другим поможет уменьшить эту боль…
Я смахиваю слезу.
— Я просто не думаю, что когда-нибудь увижу его снова.
— Конечно, увидишь. Зачем ты каждый день разводишь этот огонь, если не в надежде, что кто-нибудь увидит его и спасет нас?
— Чтобы не сойти с ума, — признаюсь я. — Я знаю, что никто не придет.
— Даже если никто не придет, как только вода спадет, мы сможем уйти отсюда.
— Это займет месяцы. И кто знает, выберемся ли мы в любом случае из леса живыми?
Я качаю головой, пытаясь забыть, что когда-либо говорила это. Я позитивный человек, но, по-видимому, допущение одной темной мысли открыло дверь для всех них,
