Он. Она. Другая (СИ) - Лия Султан
— Понял. Переведем тебя в одноместную платную палату и ты мне скажешь все, что тебе нужно.
Она молча кивает.
— Я могу на него посмотреть?
— Нет, в реанимацию пускают только матерей. Но я могу показать тебе фото и видео. Я для тети снимала. Хочешь посмотреть? — неуверенно глядит в глаза.
— Конечно, — сиплю и слежу за тем, как Элина достает телефон, включает его и заходит в галерею.
— Листай вправо. Это вчера было, когда я впервые к нему пришла.
Делаю, как она велит и ком в горле застревает. Мой мальчик и вправду совсем кроха. Ручки и ножки тонкие, как спички, что шапочка, памперс и вязаные носочки кажутся просто гигантскими. Сердце сжимается от того, сколько он переносит, только родившись. Трубка торчит из маленького рта, рука перевязана и от белой полоски тянется прозрачная нить системы. Так хочется его взять на руки, погладить пальчики, поцеловать. Мой сын Алан. Еще одно мое продолжение.
— Прогнозы?
— Говорят, хорошие. Но может быть потом гипоксия и проблемы со зрением.
— Ясно, — встаю и подаю ей руку. — Поговорю с врачом. Как его найти?
— Я даже не знаю, — растерянно пожимает плечами.
— Уточню у медсестер, — разворачиваюсь, но Эля хватает меня за рукав пиджака.
— Прости, Таир, — резко убирает пальцы и прячет руку за спину. — Спасибо. Я правда была неправа, что соврала тебе, — ее глаза вновь становятся влажными. — Просто…я так боюсь. Не могу его потерять. Мы не можем, понимаешь?
Без лишних слов подхожу к ней и, наконец, обнимаю и глажу по спине, пока она плачет.
— Все будет хорошо, — повторяю я.
Пусть ненадолго, пусть слишком коротко, но я рядом с ней. Я обещал себе, что больше не изменю жене и сдержу обещание. И о сыне она не узнает.
Глава 8. Останься
Элина
Два месяца спустя
— Теть, давай, его покормлю и уложу, а то скоро Таир придет, — беру Аланчика у Вики, которая пришла в гости посмотреть на внука. Если бы не она, и не няня, которую нанял Таир, я бы, наверное сошла с ума.
— Опять этот, — кривится мамина сестра и передает мне бутылочку со смесью.
— Этот — отец моего сына. И он его полностью обеспечивает. Не свалил, как ты думала, — встаю в позу. — И вообще я так жалею, что пошла у тебя на поводу тогда и рассталась с ним. Кому я сделала хуже? Только себе!
— Ну началось, — Вика недобро вздыхает. — У тебя хотя бы совесть на полгода появилась. Тогда ты все сделала правильно, потому что спать с женатым, зная, что он женат — такое себе. Не будь ты моя племянница, я бы тебе всыпала. Но ты родной мне человек, поэтому я хотела вправить тебе мозги. Но ты снова вошла в эту реку. Хотя это даже не река, а болото.
— Тетя, а что мне было делать? — возмущенно вскидываю брови. — Он родился недоношенным, попал в реанимацию, дышал через трубку. Это ты только фотки видела, а воочию знаешь, как страшно? А у меня никого, и денег, кроме маминых пенсионных, не осталось. Все мои накопления растаяли, когда я уволилась. Дура! Потеряла такое место! О чем я только думала, когда тебя послушала? Спасибо, хоть засчитали стаж, когда декретные оформляла. Но ты же понимаешь, что на них месяц не проживешь? Памперсы, смесь, пару раз продукты купить и все. А Алану гипоксию лечить, и “желтушка” эта ужасная. Ему еще три курса массажа надо до года пройти. Чем мне за все это платить?
— Раньше надо было думать, Эля, — ранит меня тетя, а я из-за гормонов, усталости и стресса снова чуть не плачу. Я ведь, когда ушла от Таира, чуть не умерла. Все порывалась ему позвонить, написать, но в голове слова тети крутились: “Он никогда не бросит жену. Он никогда не выберет тебя”. Он ведь тогда и пришел мне сказать, что не хочет делать ей больно и накладывать одно горе на другое. Я все прекрасно понимаю, сама потеряла мать. Но мои чувства Таиру оказались не важны. От этого во мне взыграла гордость, приправленная острой обидой и разбушевавшимися гормонами. Тогда я отместку кинула ему, то нет никакого ребенка. Потом, конечно, пожалела. Но назад дороги не было. Уволилась, думая, что все делаю правильно. В другую компанию устроилась через однокурсницу, которая уже руководила отделом. Она порекомендовала скрыть, что я беременна, потому что тогда бы не взяли. Жила на автопилоте, между домом и работой. А по ночам рыдала в подушку, скучая и в то же время проклиная его.
А когда Алан родился раньше срока и я увидела его в реанимации, то решила задвинуть подальше гордость с совестью, и позвонила ему. Он отец, он должен знать, что у него родился сын, его наследник. Я не ошиблась в Таире — он приехал сразу же. С тех пор все изменилось: меня перевели в платную палату, а через неделю туда же привезли Аланчика. Мы лежали в больнице больше месяца под постоянным контролем врачей. И все это время Таир писал, звонил и спрашивал, как сынок. Я отправляла ему фотографии и видео. По голосу чувствовала, что он счастлив. А я…я по-прежнему его очень сильно любила, но он ни разу меня не поцеловал. Мы ведь расстались. И теперь он относился ко мне, как к матери своего ребенка. Я же сгорала от его отстраненности, потому что обнять хотела, прижаться, к груди, целовать его.
Правда потом смотрела на себя в зеркало и тут мне хотелось рыдать. Я ужасно вымоталась, превратилась в какую-то моль: опухшую, уставшую, страшную. Неудивительно, что он держался на расстоянии. Неужели разлюбил?
— Вика, я тебе благодарна за помощь, но хватит нотаций, пожалуйста, — нервно говорю я.
— Ой, Элька, с огнем играешь. Вот Светка тебя одна поднимала и ни разу не пожаловалась.
— Да! Да, тетя! — повышаю голос. — Я знаю, что моя мама святая! Но что хорошего в том, что я выросла безотцовщиной? Она ведь могла ему сказать о моем рождении. Он может быть был бы рядом, помогал, приходил ко мне. А так, я никогда не знала, что такое отцовская любовь! — глаза снова наполняются слезами. — И я не хочу, чтобы мой сын рос также. Когда я позвонила Таиру, он тут же примчался и сделал для нас все.
— Это потому что у него деньги есть. А если бы не было?
— А я думать об этом не хочу, — заявляю твердо. — Он для Алана няню нанял,
