Невыносимое счастье опера Волкова - Алекс Коваль
Когда она у меня на глазах “поплыла”, медленно оседая на пол, думал, и сам кони двину от страха. Только что стояла, пригвождая к месту своим испуганным взглядом, и вот уже падает передо мной, как подкошенная. Без сознания. Никому не пожелаю пережить подобное. Мозг в такие моменты отключается напрочь! Первой в строю неизменно оказывается паника. Благо, ее телефон оказался под рукой, а руки на автомате вбили номер экстренной службы. Итог? Заключение врача – переволновалось. Плюс сутки без сна, перелет и насыщенный на эмоции день, который добили неожиданная новость и истерика. Конкретно этот обморок никаких страшных последствий для беременности не несет. Но если продолжить в том же духе – исход будет плачевным. И для нее, и тем более для мелкого.
Достаю из кармана брюк, которые натянул перед приездом скорой, положительный тест. За последний час я, наверное, уже с сотни раз крутил его в руках, вчитываясь в это “беременна”. И все равно опять сердце сжимается, а в глотке ком размером с теннисный мяч. До сих пор поверить сложно, что это правда. Только теперь я еще и боюсь. Радоваться. Эгоист внутри меня настолько хотел, желал, молил, чтобы предположения оказались правдой! Что после того, как увидел результат и чем закончилась истерика Кулагиной… короче, звездец какой-то.
Я реально в полной растерянности. Понятия не имею, что делать дальше и какой искать к Кулагиной подход. Ее страх настолько велик, что никакие вразумления ее не переубедят! С ней такое бывает. Упрется, и не пошатнешь. Временами ловлю себя на том, что, может, было бы спокойней, не окажись конфетка в положении? Но тут же обрубаю себя. Сама мысль, что она может сделать аборт, душит и режет без ножа по живому. Конечности выкручивает, стоит только представить, что она решится убить нашего ребенка. Это наше с ней продолжение. И это прекрасно, черт возьми! Осталось только каким-то немыслимым образом донести это и до Антонины, не позволив сделать никакого опрометчивого шага. Ведь должен же быть способ, правда?
Я, блть, уже люблю этого ребенка! Хотя он там сейчас еще размером как что? Горошина? Семечка? Или и того меньше? Вдруг это сын? Маленький пацан, который станет маминым защитником. Может, такой же конопатенький, как Кулагина? А вдруг дочка? Дочке я тоже безумно буду рад! Папина принцесса с мамиными глазами. Да мне вообще по хрен, на самом деле, пол ребенка! Главное – здоровый. А уже все остальное: счастье, ласку, любовь – мы с Кулагиной малышу отдадим с лихвой, независимо от того, пацан это или девочка.
Знаю, уверен, что и Тони перебесится. Полюбит нашего мелкого. Не сможет не полюбить! Ведь это она первая будет с ним или с ней рядом двадцать четыре на семь. Они уже одно целое. Ей просто надо время. Время и поддержка. Первые эмоции поутихнут. Страхи, как пыль, осядут. Кулагина обязательно поймет, что рождение малыша никак не “пауза” и уж тем более не конец. Наоборот – новое начало. Где бы только взять сил и терпения все это до нее донести сквозь целую броню недоверия? Конфетка даже представить себе не может, сколько прекрасных моментов может быть в жизни, когда рядом растет ребенок.
Перед глазами в хаотичном порядке начинают всплывать картинки прошлого. В основном я вспоминаю, как росла у меня на глазах Ру. Как из мелкой самостоятельной пятилетки выросла уверенная в себе футболистка.
Вот Руся впервые появляется на пороге моего дома. Все УВД на ушах, пятилетка пропала! А она сидит на ступеньке у дома, как ни в чем не бывало, и улыбается. Мне. Два хвоста, зареванные глаза, упрямо вздернутый нос и любимый волк в руках – “дядя Витя, я буду зыть с тобой!”…
Вот я, смешно вспомнить, первый раз покупаю детское автокресло, потому что без него возить ребенка в тачке небезопасно. Мне двадцать семь, и я вообще ни хера не понимаю в воспитании!
Вот мы первый раз едем в сад, заблудившись, зайдя в чужую группу. Герыч потом долго ржал надо мной в отделе, заявляя, что даже хомячка бы мне не доверил.
А как прошел наш ремонт в детской? Дурацкие, совершенно нелепые обои с розовыми слонами, ради которых Руслана закатила мне в строительном магазине страшную истерику, до сих пор украшают стены ее комнаты!
Потом был первый класс и первая тренировка по футболу…
Я люблю племяшку всей душой, как родную дочь. Она и есть для меня фактически как дочь. Эта мелкая росла у меня на глазах. Вместе со мной. Не только сама училась любить, но и меня учила быть ответственней. А тут? Тут будет что-то еще ближе! Что-то мое на физиологическом уровне! Наше с Кулагиной. Ребенок, о котором я мечтал еще десять лет назад. Жизнь словно сделала крутое пике, вернув нас обоих в “точку отправки”. Мое. Наше. Мелкое, с крохотными ручонками, кряхтящее, пускающее слюни и тянущееся к нам всем своим крохотным сердечком! Нет. Даже представить страшно, насколько сильно я могу утонуть в этом карапузе. Но зато я с удовольствием могу себе представить, как он или она будет расти. Первые “папа”, первые “мама”, первые шаги… и от всего этого конфетка предлагает отказаться?
Не замечаю, как слезы снова накатывают. Мужики, говорят, не плачут? Брехня. Может, я и не реву навзрыд, но глаза слезы разъедают. Я их прикрываю, потирая пальцами переносицу. Не можем мы все это просрать так бездумно. Никак не можем!
– Сколько времени, Вик?
От тихого шепота Кулагиной вздрагиваю, как от крика прямо в ухо. До того неожиданно.
Смотрю на часы:
– Начало шестого.
– В двенадцать у тебя самолет. Не забудь.
– У меня? – оборачиваюсь. – В каком смысле “ у меня”? А ты?
– А мне нужно попасть к моему врачу.
– Кулагина…
– Не буду я ничего делать с этой беременностью! – шипит и добавляет, – пока. Но
