Невыносимое счастье опера Волкова - Алекс Коваль
– Я понимаю, конфетка. Правда… это… это, блть, неожиданно, да! Но уже случилось. Ребенок есть, беременность есть. И это наше с тобой, понимаешь?! – подходит, в глаза смотрит, ладони на плечи кладет, сжимает. – Разве это так уж плохо? Что у наших с тобой чувств будет продолжение? Плохо?
Я отрицательно машу головой. То ли “да”, то ли “нет” и сама не знаю. Сиплю:
– Но не сейчас же… не вот так!
– Как так?
– Это… это должно было быть осознанно! Мы должны были решить, решиться, и… я не хочу, Вик! Не могу я! Я не готова… – морщусь, говорить получается с трудом. Стыдливо прячу взгляд, так как в голове крутится страшное слово – аборт. Оно бросает в холодный пот. Подгибает от страха колени. Это убийство. Это ужасно… Но, мамочки, как же мне страшно! И как же я запуталась!
Волков обхватывает ладонями мои щеки и заставляет снова посмотреть ему в глаза. Вряд ли я когда-то видела столько мольбы и боли в них одновременно. Они красные. Как и у меня. Вик, может, и не рыдал навзрыд, но внутри у него душа перевернулась – вижу, знаю. Челюсти сжимает, кадык нервно дергается, взгляд бегает по моему лицу, подушечки больших пальцев гладят растерянно. Зато его слова звучат решительно:
– Не вздумай, слышишь? Даже думать не смей. Я знаю, что тебе страшно, Кулагина! И мне, пздц, как страшно! Но еще месяц назад я о таком даже боялся мечтать, слышишь?! В тот момент, когда ты появилась в Сочи, даже в самых бредовых фантазиях я боялся заглянуть настолько далеко. А теперь ты хочешь избавиться от нашего ребенка? Это наша плоть и кровь! Наш маленький человек, ты понимаешь, что я тебе говорю? Не смей. Да, неожиданно, да, может, не вовремя. Но, мать твою, для такого никогда не бывает вовремя, конфетка...
– Я не справлюсь, Вик, – шепчу одними губами.
– Справишься.
– У меня работа, у меня переезд, у меня… жизнь, которую я не могу сейчас поставить на паузу из-за беременности. А потом? Представь, какой я стану? Страшной, толстой, и вообще я…
– Дура ты! – бросают мне в лицо от души.
– Да не могу я, понимаешь?! – кричу, до боли впиваясь пальцами в запястья Волкова. Царапаю его, оставляя следы от ногтей, не рассчитав собственных сил. Но Вик даже не дрогнул.
– Можешь! Все можешь и со всем справишься, ты сильная девочка!
– Не сильная я. Я трусиха, Волков! Трусихой всегда и была.
– Значит, я сильный, Кулагина. А тебе и не надо! Тебе надо просто любить меня и быть рядом, ясно? Нас двое. Мы через все пройдем вдвоем! Вместе. Я с тобой, здесь, сейчас и всегда, можешь даже в этом не сомневаться! Я люблю тебя больше жизни, я готов с тобой хоть в огонь, хоть в воду, хоть на луну, и ты это знаешь! Знаешь ведь?
Неуверенно киваю.
– Знаю…
– Мы поженимся, я на руках тебя носить буду. Все, что угодно, слышишь? Ты. Не. Одна! И одна никогда не будешь! Твои страхи – это глупости, которые просто надо победить.
– Я не смогу стать хорошей матерью, как ты не понимаешь? Я не знаю, что значит быть “мамой”, Вик, я потеряла ее, когда мне было всего пять! Пять! Совершенно маленький, потерянный, угрюмый и ненавидящий жизнь человечек! Ты подумал, а если со мной что-то случится? Если с нами что-то случится? Кому мы оставим нашего ребенка?
– Этого ты не можешь знать ни сейчас, ни завтра, ни через десять лет, Тони, – звучит уже мягче. – Никто из нас не знает, сколько нам отмерено в этой жизни, но это не значит, что нашему ребенку уготована такая же, как тебе, судьба. Мы оба здоровы, мы оба молоды, мы в состоянии поднять хоть целую футбольную команду, ну же, Кулагина!
Вик улыбается. Глаза на мокром месте, а он улыбается. Вот только я не готова разделить его радость. Меня, как в болото, засасывают собственные страхи. Они, подобно липким щупальцам, ползут из всех щелей. Окутывают, обнимают, обволакивают. Нашептывая ужасы, заставляют бесконечно крутить в голове “а что”, “а если”, “а как”. Их так много, что они сдавливают виски. Голова начинает кружиться. Сомнения утягивают меня в свою темноту, и картинка перед глазами неожиданно начинает плыть. А потом окончательно чернеет. Я падаю в первый в своей жизни обморок.
Глава 39
Глава 39
Виктор
– Сейчас для нее главное – покой. Желательно по максимум исключить все эмоциональные потрясения и стрессы. Потеря сознания и перенапряжение в ее положении – это плохо и может быть чревато неприятными последствиями. Думаю, вы это и сами понимаете, Виктор? – уже стоя на пороге, дает последние наставления врач скорой.
– Понимаю, разумеется. Исключить все раздражители – запомнил.
– Желательно, чтобы Антонина сейчас поспала. Лишний раз ее не тревожьте.
– Хорошо, спасибо вам за то, что быстро отреагировали, доктор.
Распрощавшись с бригадой медиков, закрываю дверь и возвращаюсь в спальню. Там, в ворохе одеял, укрывшись до самого носа, лежит Кулагина. Не спит. Чутко дремлет. Думаю, несмотря на усталость ни я, ни она в подобный момент уснуть не сможем. В голове слишком много мыслей, а в сердце противоречий. Это какая-то дерьмо-драма ночь! Если можно так сказать о ночи, когда ты стал самым счастливым человеком, при этом ухнув куда-то в бездну собственной души.
Опираюсь плечом на косяк и устало потираю лицо. Время – раннее утро. За окнами уже светло. Дождь так и не прекратился. Так и продолжает барабанить по крышам высоток и машин. Жители столицы разъезжаются по своим рабочим местам. Я на ногах без малого сутки. И это были жутко выматывающие сутки. Тело ломит, глаза режет. Только мозг, как заведенный, бесится в черепной коробке, не желая засыпать.
Присаживаюсь на край кровати. Тони лежит ко мне спиной, отвернувшись к
