Дик Портер - Преданное сердце

В эту минуту приехал Манни. Симона спустилась его встречать, и они вдвоем подсели к нам выпить кофе. Попробовав кусочек сахарного торта, Манни вдруг сказал:

— Что-то не хочется сладкого. И вообще уже пора ужинать. Пойду-ка я приготовлю что-нибудь более существенное.

— Спасибо, Манни, — сказала Эрика, — но я обещала Андреасу и Марии Луизе вернуться к ужину домой. Макс сейчас во Франкфурте, и детям скучно одним. Поедемте лучше все к нам.

Мы не стали заставлять себя долго упрашивать и, прихватив Барбару с Паулем, отправились в гости к Эрике.

Я был внутренне готов к тому, что увижу богатую обстановку, но такой роскоши все-таки не ожидал. Еще днем я заметил с улицы, что в архитектуре дома больше французского, чем немецкого, и теперь, миновав охранников и подходя к особняку, я ломал себе голову, откуда у Эрики с Максом возникла идея такого замка? Где они это видели? В Париже? На берегах Луары? Внутри дома не было и намека на баварское безвкусие: никаких пивных кружек, оленьих рогов или дешевых безделушек. Я даже немного пожалел, что рядом нет какого-нибудь Вильбера Вейкросса — уж он-то просветил бы меня насчет каждого предмета, открывшегося моим глазам. Эрика почти ничего не говорила — видно, не хотела, чтобы я воспринял ее слова как хвастовство, — а я почти ничего не спрашивал — потому что не хотел, чтобы она увидела, какой я невежда. Вот этот ковер в приемном зале — текинский, что ли? А вот палисандровый с бронзой стол — не русской ли работы? А табурет и кресло — какого они стиля: Людовика Пятнадцатого или, может, Восемнадцатого? Так мы шли из одной великолепной комнаты в другую, и понимал я только одно: в более изысканном доме мне бывать еще не приходилось. Хорошо еще, что можно было прочитать подписи на картинах. Вот это Макс Эрнст, а это — Раушенберг, а там висит еще один Макс Эрнст, потом Пол Бюри, Дюбуффе и Жозеф Альбер. Наконец мы оказались в библиотеке, где посреди сверкающего паркета лежал еще один дорогой ковер, у окна стоял круглый столик красного дерева с бронзой в стиле ампир, а рядом висели полотна Матта и Лама.

Пока я стоял и глазел на всю эту роскошь, пришли Барбара с Паулем и привели с собой детей Эрики — Марию Луизу и Андреаса. Я уже видел их на фотографиях у Мани — светловолосых, крупного телосложения, но, как и дети самого Манни, в жизни они оказались красивее. Андреас был на голову выше Барбары, а Пауль едва доходил росточком до Марии Луизы. До чего же очаровательно смотрелись эти две парочки, с какой милой откровенностью эти дети ласкались и поддразнивали друг друга!

В отличие от взрослых, дети не пили кофе с пирожными и уже успели проголодаться. Эрика назвала им с десяток блюд, которые можно было бы приготовить на скорую руку: в холодильнике лежит тушенная говядина, оленина и омары: а как насчет жареной камбалы, бифштекса или шницеля по-венски? Ни одно из этих кушаний не вызвало у детей особого энтузиазма.

— Тетя Эрика, — спросил Пауль, — а сосиски у вас есть?

— Это что, твое единственное желание?

— А кислая капуста? — поинтересовался Андреас.

— Но у нас есть столько других, более вкусных вещей.

— Вкуснее сосисок ничего нет, — ответил Пауль.

— Хэмилтон подумает, что мы какие-нибудь крестьяне.

— Не подумает, когда попробует.

Вскоре сосиски уже шипели на гриле, а Эрика разогревала капусту. Я был вполне сыт и, казалось, не смогу проглотить и кусочка, но стоило Эрике наполнить мою тарелку, как сразу стало ясно, откуда у мальчиков такая любовь к этому блюду, и дело кончилось тем, что я дважды попросил добавки. Почему я раньше никогда не знал, что это прекраснейшее блюдо на свете? Что за чудо эти свиные сосиски! И как дивно с ними сочетаются и эта капуста, и эти рогалики, и это изумительное пиво!

— Послушай, — обратился я к Эрике, — как у вас так вкусно получается? У нас в Америке капуста — сплошная кислятина, а сосиски — будто из пластмассы.

Она объяснила, что мы готовим капусту в ее родном рассоле, тогда как капусту надо сперва промыть, а потом тушить в свином жире, добавив яблок, лука и тмина. Почему в Америке безвкусные сосиски — этого она не знала.

За ужином дети болтали о прошедших каникулах, а Манни завел деловой разговор о том, как он исключительно удачно съездил в Нашвилл и теперь собирается туда снова; детям было объявлено, что я — старый друг Манни, который помогает рекламировать его бизнес, и они как будто удовлетворились таким объяснением. Я рассказал о всяких казусах, случавшихся со мной во время странствий по белу свету: о том, как однажды отправился на поезде в Киото, но проспал и в результате доехал аж до самой Хиросимы; о том, как в другой раз в Бомбее обнаружил, что гостиница, где мне был заказан номер, — это на самом деле публичный дом; о том, как в Рио-де-Жанейро, попав под проливной дождь, вдруг очутился среди каких-то трущоб. Все смеялись так мило, что я, расхрабрившись, рассказал еще о том, какие у нас в банке бывали накладки: то ссуду давали под какое-нибудь гиблое дело, то вдруг неизвестно куда пропадали ценные бумаги. И снова все смеялись, а я пребывал в радостном возбуждении — не столько от выпитого коньяка, сколько от пьянящего чувства того, что нахожусь среди людей, которые дороги друг другу и которым, по какой-то непонятной причине, я вроде бы тоже дорог.

— Ну, а вы, молодежь, по-прежнему собираетесь на каникулы в Испанию? — спросил Манни.

— Мы с Паулем — да, — ответила Мария Луиза, — а вот Барбара с Андреасом хотят съездить в Скандинавию.

— Проехать через всю Финляндию до самого Хаммерфеста — это же фантастика! — воскликнул Андреас.

— Барбара вообще, наверно, никуда не поедет, — сказал Пауль. — У нее возникла идея, как можно заработать кучу денег. — При этих словах девочки покатились со смеху, и мальчишки тоже расхохотались.

— Ну, давайте, выкладывайте.

Но девочки только давились от смеха, так что рассказывать пришлось Андреасу.

— Понимаете, она хочет организовать некое бюро телефонных услуг, вроде того, которое есть в Дюссельдорфе. Вы набираете номер 77-55-22, и соблазнительный женский голос сообщает вам ваш шифр. Под этим шифром вы высылаете на дюссельдорфский почтамт плату за будущий разговор — пять минут стоят десять марок. Дня через три вы снова звоните, и, если деньги уже получены, вам дают побеседовать с какой-нибудь девицей на всякие сексуальные темы. Вы можете говорить, что хотите, а она вам будет подыгрывать.

— Звучит не очень-то заманчиво, — заметила Эрика.

— Те, кто звонят, считают иначе, — ответил Андреас. — От клиентов отбоя нет. Нечто подобное можно было бы устроить и в Мюнхене.