Фред Стюарт - Блеск и будни
— Вы представляете Мэндевиль чуть ли не исчадием зла. — Адам специально вставил слово «исчадие», потому что вычитал его в поэме Уильяма Блейка. Он правильно предположил, что бармен не читал этой вещи.
— Вот именно, приятель. Точнее не скажешь. — Он наклонился и понизил голос, его красное лицо приняло зловещее выражение. — Дурное место.
— Что же там дурного?
В забегаловку вошел бородач.
Бармен выпрямился и начал протирать стаканы.
— Не знаю, парень, — вдруг сменил он тон ответов. — И даже если бы я знал, то не стал бы, как дурак, рассказывать вам.
Бородач подошел к стойке бара.
— Добрый день, мистер Гриви, — приветствовал его бармен, подхалимски улыбаясь. — Того же самого?
Вошедший сел на стул рядом с Адамом и с любопытством взглянул на него.
— Того же самого.
Высокий мужчина ростом выше шести футов выглядел таким здоровым, что, казалось, мог скрутить быка. У него были темно-карие глаза, один глаз искусственный, поэтому было затруднительно определить, в какую сторону он смотрит.
— Этот парень ищет работу, — сказал бармен. — Мистер Гриви работает у Белладона. У него более точные сведения.
— Есть ли у вас какой опыт? — спросил Гриви.
— Нет, сэр.
— Я сказал ему, что ищут дворников в Мэндевиле, — добавил бармен.
Мистер Гриви стрельнул в бармена взглядом, потом повернул свои несогласованные глаза опять на Адама.
— Вы хотите поработать дворником? — спросил он.
— Мне не до выбора, сэр. Соглашусь на любую работу, которая подвернется.
Мистер Гриви некоторое время изучающе смотрел в лицо собеседника, как будто пытался что-то высмотреть. Потом заключил:
— На вид вы крепкий парень. Обратитесь к мистеру Хоксвуду на фабрике. Скажите ему, что вас послал мистер Гриви. Он займется вами.
— Вы очень добры, сэр. Ценю вашу помощь. Благодарю вас.
Адам допил пиво, вытер рукавом рот.
— У станции Бартоломью в три часа останавливается рейсовый дилижанс, — сообщил мистер Гриви, все еще глядя на Адама.
— Не могу позволить себе ездить на дилижансах, сэр.
— Тогда как же вы туда доберетесь?
— Мне придется пройтись пешком.
Когда он выходил из забегаловки, мистер Гриви не спускал с него здорового глаза. Когда же Адам вышел на улицу, он сказал скорее себе, чем бармену:
— Клянусь, я видел раньше этого человека.
* * *Алекс Синклер подал черную бархатную коробочку с надписью «Тиффани и К°» своей жене.
— Со счастливой годовщиной, дорогая, — поцеловал он ее.
— Годовщиной? Какой же годовщиной?
— Мы поженились ровно четыре месяца назад. Неужели ты забыла?
— Алекс, ты просто сумасшедший, — рассмеялась она, но открыла коробочку и ее смех сменился восхищением. В коробочке лежало прекрасное ожерелье из бриллиантов и изумрудов. — Алекс! — восторженно произнесла она. — Неужели для меня?
— Нет, для кухарки. Конечно, я понимаю, что деньги тебе безразличны, но иногда они имеют свои преимущества.
Он вынул ожерелье из коробочки и надел ей на шею. Она сидела у туалетного столика в главной спальне дома на Пятой авеню. Она только что приняла ванну и была одета в банный халат, когда вошел муж и удивил ее подарком. Драгоценные камни казались холодными на голой коже.
— Господи, — прошептал он, наклоняясь над ней. — Эти камешки на твоих грудях действительно могут свести меня с ума. Сними свой халат. Я хочу близости с тобой, когда на тебе ничего нет, кроме ожерелья.
— Но мы договорились — «минутных» вальсов больше не надо. Через час мы должны быть на ужине, а тебе еще надо переодеться.
— К черту ужин. — Он запустил руки под ее халат и сжал груди. — Знаешь, во сколько мне обошлось это ожерелье? Я заслужил некоторого удовольствия…
Она оттолкнула его и поднялась.
— У тебя удивительная способность говорить, что не надо. — Она сердито отстегнула ожерелье. — Алекс, купить ты меня не можешь. Я не продаюсь.
Она бросила ожерелье на кровать и пошла в ванную комнату. Он подбежал к ней, схватил за кисть.
— Ты все еще любишь его, правда?! — выкрикнул он. — Ты все еще любишь Адама?
Она вздохнула.
— Ах, какое это имеет значение?
— Я хочу, чтобы ты полюбила меня, черт подери!
— Я рожу тебе ребенка. Разве это не любовь?
Он поразился.
— Ребенка? Действительно?
— Сегодня после обеда приезжал доктор Логан. Я забеременела.
Его лицо просветлело.
— Почему же ты мне не сказала?
— Еще не успела.
— О, Лиза, Лиза… Значит, я буду отцом! Дьявол! — Он обнял ее. — Прости меня! Мне просто хотелось сделать тебе приятное, а теперь ты меня осчастливила… О, Лиза, обожаю тебя! Скажи, что ты меня любишь!
Она опять вздохнула.
— Хорошо, я люблю тебя. А теперь одевайся. Ты ужасно хотел пообщаться с Асторами, и теперь, когда они, наконец, нас пригласили, нам не следует опаздывать.
— Ты права. Гм… Лиза, ты наденешь ожерелье?
Она спокойно взглянула на него.
— Да. — И пошла одеваться. Она знала, что Алекс покупал дорогие украшения не затем, чтобы порадовать свою жену, но и порисоваться ими перед другими.
Через пятнадцать минут, одевшись, она опять возвратилась в спальню, подошла к кровати и надела ожерелье.
— Алекс, ты готов? — спросила она.
Молчание. Она посмотрела на дверь в его ванную комнату. Дверь была слегка приоткрыта. Она подошла к двери и распахнула ее.
— Алекс!
Ее муж, голый и мокрый, лежал лицом вниз на плитках пола. Она бросилась к нему, встала на колени и попыталась нащупать пульс. Он застонал. Она осторожно перевернула его на спину.
— Алекс, что случилось?
Он с трудом раскрыл глаза.
— Лиза… Не знаю… Я вылез из ванной, у меня закружилась голова…
Она протерла его лицо полотенцем.
— Я вызову доктора Логана.
— Нет, не надо. Все будет в порядке… Нам надо ехать к Асторам.
Он сел на полу.
— Алекс, тебя надо показать доктору! Это может быть серьезно!
— Лиза, мне тридцать один год, за всю жизнь я не был болен ни одного дня. Наверное, я переволновался, узнав о твоей беременности. Думаю, упал в обморок. Во всяком случае, сейчас я чувствую себя нормально.
Оба поднялись.
— Обещаешь мне показаться доктору завтра утром?
— Ладно. А теперь не беспокойся. Я оденусь, и мы поедем.
Она вышла из ванной, но не могла отделаться от дурных предчувствий.
— Насколько я понимаю в подобных вещах, у Алекса вчера вечером был микроинфаркт, — сообщил доктор Логан, снимая свои пенсне. Он только что вышел из спальни, где осмотрел Алекса. — Конечно, могло быть что-нибудь и еще. Но, судя по его матери, по наследственности, думаю, что можно предположить возможность сердечного приступа.
