Разрушенные - Кристи Бромберг
И даже за хаосом всех последних приготовлений, происходящих вокруг меня, я не могу оторвать от него глаз. Понимаю, как ошибалась, когда надеялась, сидя рядом с его больничной койкой, что он откажется от всего этого. Просить его отказаться от гонок — все равно что просить не дышать. Быть единственной, кого он любит. Гонки у него в крови — безусловная необходимость — и это никогда не было так очевидно, как сейчас.
Интересно, насколько другой будет для него эта гонка без постоянного следования по пятам его демонов, без необходимости ехать быстрее, давить на педаль сильнее, чтобы обогнать их. Будет ли это легче или труднее при отсутствии угрозы, которую он чувствовал всю свою жизнь?
Громкоговоритель оживает, сокрушая мои мысли и размышления Колтона. Он оглядывается через плечо, его глаза тут же встречаются с моими. Застенчивая улыбка расплывается по его губам, подтверждая, что наша связь настолько глубока, что нам не нужны слова. И это чувство бесценно.
Вокруг нас суетятся люди, не сводя с меня глаз, он еще два раза стучит костяшками пальцев по капоту, прежде чем повернуться и направиться ко мне.
— Начинаешь новую традицию? — спрашиваю я, выгнув бровь, с километровой улыбкой в ширину и сердцем, переполненным любовью. — Еще два на удачу или что?
— Нет. — Он ухмыляется, сморщив нос самым милым образом — такой контраст с волевыми чертами его лица — что мое сердце тает. — Вся дополнительная удача, что мне нужна вот здесь, — говорит он, наклоняясь и прижимаясь самым нежным поцелуем к моим губам, и на мгновение замерев.
Эмоции бьют через край — настоящая битва происходит внутри меня, когда я пытаюсь сказать себе, что его внезапное проявление любви не связано с тем, что судьба дарит мне наше последнее с ним воспоминание, так как снова случится что-то плохое. Отчаянно пытаюсь побороть жгучие слезы и насладиться моментом, но понимаю, что Колтон знает, чувствует мое беспокойство, потому что он поднимает руки, удерживая мое лицо, отстраняется и встречается со мной взглядом.
— Все будет хорошо, Рай. Со мной ничего не случится. — Заставляю себя услышать в его голосе абсолютную уверенность, немного расслабиться, быть сильной ради него.
Едва заметно киваю.
— Знаю…
— Детка, Небеса еще не хотят меня, и, будь я проклят, если Аду удастся со мной справиться, так что ты вроде как застряла со мной. — Он одаривает меня ослепительной улыбкой, кричащей обо всем том, что я никогда не считала сексуальным — непредсказуемости, риске, высокомерии — и теперь ничего не могу поделать с той жаждой, которую это создает.
— Застряла с тобой, да?
Он наклоняется и прижимается губами к моему уху.
— Застрять в тебе — это всё о чем я думаю, — бормочет он, его горячее дыхание у моего уха посылает дрожь по спине. — Так что, прошу, прошу, скажи мне, что на тебе надет какой-нибудь клетчатый флаг, на который я смогу претендовать позже, потому что, черт меня возьми, если я не хочу закинуть тебя на плечо и провести тестовый круг прямо сейчас.
Каждая клеточка моего тела сжимается от его слов. И, возможно, это повышенный уровень адреналина и плещущие через край эмоции от того, что мы вернулись в тот столь драгоценный момент, так жестоко украденный у нас несколько месяцев назад, но будь я проклята, если не хочу, чтобы он сделал именно то, что сказал.
— Люблю мужчин, готовых умолять, — поддразниваю я, мои пальцы играют с волосами, завитками, лежащими на воротнике его костюма.
— Ты даже не представляешь, о чем я буду умолять, когда дело дойдет до тебя, милая. — Он обезоруживает меня своей проказливой ухмылкой, от его слов у меня перехватывает дыхание. — Кроме того, мои мольбы приведут к твоим стонам и, ад меня забери, если это не самый сексуальный в мире звук.
Издаю слабый стон разочарования, отчаянно нуждаясь и желая его, не имея возможности получить… и я знаю, именно поэтому боль так сильна. Начинаю говорить, но меня прерывают первые аккорды «Звездно-полосатого Флага». Колтон крепко сжимает мои щеки и еще мгновение смотрит на меня, прежде чем снова поцеловать в губы, а потом в нос, развернуться в сторону флага, снять свою счастливую кепку и приложить руку к сердцу.
Звучат последние ноты гимна, я делаю глубокий вдох, чтобы подготовиться к следующим мгновениям — быть сильной, не показывать ему, что мой страх все еще здесь, независимо от того, насколько он в себе уверен. А потом вокруг нас воцаряется хаос, толпа взрывается аплодисментами.
Колтон застегивает костюм, надевает перчатки. Вдоль всей линии пит-роу начинают набирать обороты двигатели, и этот грохот отдается в моей груди. Он ушел в себя, слушает Бэкса и готовится для решения, стоящей пред ним задачи.
Приметы подсказывают мне сделать эту гонку другой. Перешагнуть через стену без помощи Дэвиса. Сделать все, чтобы прошлое не повторилось. А потом я слышу его голос. Ностальгией разбивая вдребезги всю мою решимость.
— Райли?
Мой взгляд мгновенно устремляется к нему, легкие лишаются воздуха от его слов и горько-сладких воспоминаний, которые они вызывают, и сосредотачивается на нем, когда он шагает ко мне, пожимая плечами в ответ на стон Бэккета о том, что времени не осталось.
Приоткрыв рот, вопросительно приподнимаю брови.
— Да?
Он протягивает руку, преодолевая короткий барьер из стены между нами, и притягивает меня к себе так, что наши сердца бьются друг о друга.
— Ты действительно думала, что на этот раз я позволю тебе уйти, ничего тебе не сказав?
Улыбка на моем лице, должно быть, растянулась на целый километр, потому что щеки жутко болят. На глаза наворачиваются слезы, и на этот раз не от страха.
А от любви.
От абсолютного обожания этого мужчины, крепко держащего меня.
— Я люблю тебя, Райлс. — Он произносит эти четыре слова так тихо, но я слышу их ясно, как день, даже, несмотря на все, что нас окружает — рев моторов, битком набитые трибуны, треск громкоговорителей.
Его слова окутывают мое сердце, волнами проходя сквозь каждую его частичку, и связывают нас вместе. Прерывисто выдыхаю и улыбаюсь ему.
— Я тоже люблю тебя, Ас.
Он ухмыляется, прежде чем прижаться покалывающим поцелуем к моим губам и говорит:
— Время для клетчатого флага, детка.
— Время для клетчатого флага, — повторяю я.
— Увидимся на победном финише, — подмигнув, говорит он, поворачивается и идет к экипажу, неподвижно стоящему в ожидании водителя.
Завороженная любовью и страхом,
