Джессика Соренсен - Вечность Эллы и Миши

Я ждала снаружи офиса терапевта, сидя с сумкой на коленях, когда получила сообщение от брата.

Дин:Позвони мне как можно скорее.

Я:Не могу. Я на встрече.

Дин:Не будь ребенком. ПОЗВОНИ МНЕ.

Мой психиатр выходит из кабинета и жестом показывает мне входить, в то время как мой телефон снова пищит. Я выключаю его и сажусь на стул напротив стола, украшенного табличкой с фамилией, кружкой заполненной ручками и высокой стопкой папок.

Ее зовут Анна, она молода, может ей чуть больше двадцати, со светлыми волосами, которые коротко подстрижены до подбородка. Каждый раз, когда я ее вижу, она в брючном костюме. Сегодня, черный, в тонкую полоску.

— Здравствуй, Элла, — она садится за свой стол, надевая прямоугольные очки и беря папку с моим файлом. — Как прошли твои выходные?

— Интересно, — отвечаю я. — Мягко говоря.

Замечая мой тон, она смотрит на меня. — И что было в них интересного?

Я провожу пальцами вдоль своей татуировку бесконечности. — Я ездила навестить Мишу в Лос-Анджелес.

Она открывает блокнот. — И как все прошло?

Я колеблюсь. — Хорошо, по-моему.

Она что-то записывает на бумаге. — Ты кажешься неуверенной.

Я сутулюсь на стуле и складываю руки. — Просто... ну, каждый раз, когда я еду, чтобы увидеть его, или он приезжает ко мне, становится тяжелее прощаться.

Она кладет ручку и записную книжку на стол и снимает очки. — Всегда тяжело говорить «до свидания», но иногда это необходимо, чтобы двигаться дальше по жизни.

— Я не хочу уходить от него, — паника прорывается через меня, как торнадо. — Я люблю Мишу.

— Это не то, о чем я говорю, — быстро объясняет она. — Я говорю, что говорить «до свидания» - это самая тяжелая часть жизни.

Ненавижу, когда она играет в игры разума. — Вы имеете в виду мою мать? Потому что в прошлый раз я вам сказала, что я пережила это.

— Элла, ты не пережила это, — говорит она. — В противном случае, ты бы этого не говорила.

Я облокачиваюсь на ручку кресла, и кладу подбородок на руку. — Тогда что надо делать с этим прощанием?

— Это связано с тобой. — Она берет мяту из банки и помещает ее в рот. — И ты борешься с тем, чтобы прощаться с этими вещами: твоей виной за маму и отца, твоей болью, твоими чувствами. У тебя очень трудное время, чтобы отпустить твое прошлое.

— Я это знаю, — соглашаюсь я. — Но я работаю над этим.

Она делает паузу, постукивая пальцем по столу. — Скажи мне вот что, где ты видишь себя через год или два?

— Я не знаю... Я действительно не думала об этом много.

— Попробуй подумать об этом минуту, если можешь.

Я поднимаю подбородок и стараюсь сосредоточиться на вопросе, но все, что я могу видеть, - это Миша и я, на этом чертовом мосту, когда он падает в воду.

— Я не знаю, — я цепляюсь за подлокотники кресла, когда мой пульс ускоряется. — Я, правда, не... Черт возьми.

— Расслабься, Элла, все будет в порядке, — она открывает ящик стола и достает другую папку. — Я думаю, мы могли бы начать оценку твоей тревоги и депрессии.

Я сузила на нее глаза. — Ни в коем случае.

— Элла, я думаю, это важно…

Я соскакиваю со стула и закидываю сумку на плечо. — Я не говорю об этом.

Она говорит что-то еще, но я уже за дверью. Я не буду обсуждать психическое заболевание. Я не больна. Не больна.

Выкидывая разговор из головы, я включаю телефон и читаю сообщение, которое мне послал Дин: « Папа покинул лечебницу, позвони мне сейчас...» Что? Я нажимаю кнопку быстрого набора, выходя наружу на солнечный свет, и прикладывая телефон к уху.

— Какого черта ты выключила свой телефон? — рявкает он.

— Я говорила тебе. Я была на встрече. — Я иду через двор, петляя между людьми и уклоняясь от Фрисби[5], летящего по воздуху.

— Хорошо, тебе надо вернуться домой, — приказывает он. — Папа сбежал, и никто не может его найти.

— Я позвоню маме Миши, узнать, если она видела его и знает где он. Если он дома. — Я начала вешать трубку.

— Я уже связался с ней. — Он кажется раздраженным. — Она на отдыхе с каким-то парнем, с которым она встречается.

— Ох... — Я даже не знала, что его мама встречается с кем-то. — Тогда что же нам делать?

— Поезжай туда и проверь его, — говорит он, будто это моя обязанность.

— Почему ты не можешь сделать этого?

— Потому что у меня есть работа и планы на свадьбу - это называется жизнь.

— У меня тоже есть жизнь, — спорю я, достигнув границы травы. — И мы всегда можем кому-то позвонить. Мы можем позвонить Денни.

— Тогда позвони Денни, — говорит он, и я слышу голос Кэролайн на заднем плане. — Слушай, мне нужно идти, хорошо? Позвони Денни и сообщи мне что происходит, как только ты узнаешь. — Он кладет трубку.

Разочарованная, я открываю контакты в телефоне и ищу номер бара Денни. К тому времени, как я позвонила, я уже бежала по лестнице в нашу с Лилой двухкомнатную квартиру.

Кто-то снимает трубку после четвертого звонка. — Привет, бар «Выпивка и еда», это Денни.

— Эм... да, это Элла. Элла Дэниелс. Я просто думала, может, мой отец был там, или ты видел его.

— Да, он показался тут этим утром, — колеблется он. — Я думал, что он в лечебнице.

— Очевидно, он сам себя выписал. — Я достаю ключи от дома из своей сумки и открываю дверь. — Насколько он плох?

— Я буду честен с тобой, Элла. Он очень плох, — говорит он прямо. — Он появился этим утром, и пьет с тех самых пор. Без остановки. Я предложил ему поехать домой, но он отказался.

Я закрываю дверь и бросаю ключи на стойку. — Ты можешь присмотреть за ним немного, пока я не разберусь, что с ним делать?

— Я думаю, что да, — говорит он с неохотой. — Слушай, Элла, я понимаю твою ситуацию, но мне надо следить за баром... и когда он доходит до такого состояния, то создает много проблем. Я не против помогать, но до тех пор, пока это не сказывается на моем бизнесе.

— Я буду так быстро, как только смогу, — обещаю я. — И я, правда, очень сожалею из-за этого.

Он вздыхает. — Все хорошо. Я знаю, что это для тебя тяжело. Я имею в виду, что ты еще ребенок.

Я никогда не была ребенком. Не совсем. Я мыла посуду и убирала дом, когда мне было шесть, готовила еду в восемь, и следила за тем, чтобы мама принимала свои лекарства в десять лет.

Я попрощалась и повесила трубку, опускаясь на замшевый диван. Квартира маленькая, с белыми стенами и бежевым ковром, в углу телевизор. Между кухней и гостиной небольшая обеденная зона. Место пахнет корицей, и раковина заполнена посудой.

Я зажимаю пальцами нос. — Черт... Кому я должна звонить? — Моя рука падает на колени, и я звоню Итану.