Надежда для Бирюка (СИ) - Романова Наталия
Что этому Митрофану надо?..
Три последующие недели пролетели почти мгновенно.
Время перед Новым Годом, в предпраздничных хлопотах, всегда летит со скоростью света.
Плюс работы прибавилось, люди шли сплошным потоком, распробовав медицинскую помощь в шаговой доступности.
Когда я только переехала, предстоящий праздник меня не пугал, однако навевал тоску.
Одинокий Новый год – напоминание о собственной никчёмности, ненужности, убогости какой-то.
Стоя на пороге тридцатилетия, пусть почти тридцатилетия, самый главный праздник встретить не с кем.
В какой момент я настолько фатально ошиблась в своей жизни?
Сейчас, благодаря всеобщей суете, я невольно включилась в новогоднюю круговерть.
Украсила ФАП, дом, правда, похоже, мы оставались без ёлки, но не беда. Купила пушистые ветки у бабульки рядом с магазином, водрузила в вазу, доставшуюся от прошлых хозяев, накупила разноцветных гирлянд. Лада нарезала снежинок из бумаги – вот и новогоднее настроение подоспело.
Готовились к утреннику в садике, ещё наши пупсы должны были выступать на сцене местного ДК в праздничном концерте. Для дочки грандиозное событие, которое она ждала с трепетом дебютантки.
И все эти дни между мной и Митрофаном что-то происходило на тех, неясных, недоступных вибрациях, которые невозможно объяснить, но чувствуешь всеми фибрами души.
На самом деле мы виделись от силы четыре раза. Три вскользь поздоровались – на почте, рядом с домом тёти Зои, когда он разговаривал с Сергеем, и в магазине, оживлённо беседующим с Настасьей…
Один раз проехал мимо, я не сразу сообразила, что прошелестевший шинами внедорожник – Митрофана.
Остановился недалеко от магазина. Из машины выскочила Настя, весело помахала рукой тому, кто остался в салоне, побежала в сторону своего дома, виляя пятой точкой.
И только через несколько секунд я сообразила, кто именно привёз продавщицу. Понимание кольнуло болью, пусть я и собрала волю в кулак.
Мало ли, какие вибрации я себе выдумала… Митрофан не обязан чувствовать то же самое, что я, никто не обязан.
Просто… просто… просто…
У меня давно мужчины не было, мерещатся посылы от Вселенной.
Прибавила шагу, свернула в ближайший проулок, смахнула застывшие на морозе слёзы, добежала до ФАПа, зашла в кабинет, начала готовиться к вечернему приёму.
Через несколько минут получила сообщение от абонента «Гучков Митрофан Яковлевич».
«Не ревнуй», – было написано там.
Я несколько раз перечитала, зависла, думая, что ответить.
Хотелось что-то остроумное, едкое, на грани, получилось лишь:
«Не ревную. Не вижу причин».
Подумаешь, высадил продавщицу у дома. Не сам же высадился у неё дома, хотя, кто знает. Свечку никто не держал.
Настасья ничем не хуже любой другой девушки. Молодая, симпатичная, в поиске, без шлейфа некрасивых историй за спиной – я навела справки, да.
Митрофан вдовец, два с лишним года как. Жена ушла от онкологии. Последние месяцы жизни они вряд ли жили половой жизнью, значит, время вынужденного воздержания вырастает.
И даже если потеря любимой стала нестерпимым ударом, жизнь неминуемо должна была взять верх над скорбью.
Поэтому и не ревную, потому не вижу причин. Выходит, Настя, а я, выходит, ошиблась.
Просто противно, больно, и от осознания нелепости собственных чувств более муторно становилось. Стыдно перед собой за собственные мысли, самообман.
«Был в райцентре, автобус отменили, захватил Анастасию и Ляушину Степаниду Михайловну».
«Не понимаю, зачем мне эти подробности, но держи в курсе», – с широкой улыбкой ответила я.
Больше Митрофан не ответил ничего, не появился, я почему-то не ждала. Просто жила в ожидании праздника, и речь вовсе не про Новый год.
Глава 8
В Дом культуры мы с Ладой собирались, как на бал. Дочка со всей возможность торжественностью несла костюм Снегурочки – такая честь выпала. Первая серьёзная роль – и сразу на большой сцене.
Я обновила цвет волос и причёску. Вышло не хуже, чем в Красноярске, удалось найти хорошего мастера.
Самостоятельно проведённый курс массажа для лица должен был вернуть тонус коже, если не справился, макияж мне в помощь.
Неизвестно для чего нанесённое на всё тело молочко с едва уловимым нежно-пряным ароматом стало завершающим штрихом.
Вызывающе наряжаться не стала. Единственное вечернее платье, оставшееся от прошлой жизни, осталось висеть в шкафу.
Остановила выбор на брюках и бирюзой блузке, подходящей к цвету глаз. Одновременно ярко и сдержанно. Уместно.
Вместе со всеми родителями толпилась за кулисами, помогала переодеваться, подбадривала юных артистов, обещала им настоящий фурор.
До наших крошек выступала местная театральная студия с небольшой, симпатичной постановкой. Следом ансамбль народных песен и танцев, потом ещё одна танцевальная группа, на этот раз подростков, с современной постановкой.
Приехали коллективы из соседних районов. Танцевали, пели, демонстрировали прочие таланты. Показали спектакль «Питер Пэн». Любительски поставленный, без сложных декораций и костюмов, но очень милый. Мне искренне понравилось.
Между выступающими выходили официальные представители власти. Коротко поздравляли односельчан, некоторых выделили отдельно, дарили подарки.
Выглядело душевно, как-то по-родственному, совершенно безобидно.
Зрители выкрикивали беззлобные шутки. Артистов подбадривали, в случае ошибок не свистели, не осмеивали, терпеливо ждали, когда соберутся, и всё получится.
Неожиданно на сцену вызвали меня, раздались громкие аплодисменты, народ скандировал: «Браво!», «Даёшь медичку!», «Женись на Надь Андревне, председатель!».
Председатель лет шестидесяти довольно усмехался в усы, косился в сторону жены, обещал подумать под благодушные смешки.
Мне вручили грамоту – первую в моей жизни, – и ценный подарок – сертификат в сеть магазинов бытовой техники под дружные аплодисменты.
Пока стояла на сцене, невольно пробежалась глазами по рядам кресел в поисках одного-единственного человека.
Широкоплечего, со смурным взглядом светло-голубых глаз под чуть нахмуренными бровями. С волосами, отливающими рыжиной, и ухоженной бородой, тоже с рыжим оттенком.
Нашла. Митрофан сидел на пятом ряду с краю, держа на коленях Вову, которого больше занимала пустышка в собственном рту и игрушка в руке, чем происходящее на сцене.
Через несколько человек от Митрофана устроились Василиса с Ромой, рядом несколько мальчишек и девчонок чем-то, неуловимо похожих на Гучковых-младших.
Я сошла со сцены на деревянных ногах, с колотящимся на бешеной скорости сердцем, будто это я танцевала, пела, изображала сказочных героев. Ловила злого волка, который пытался своровать детские подарки – хулиган!
Подарки, кстати, удалось спасти, все детки найдут их под своей ёлочкой в Новый год.
Выступили наши крохи, искупались в овациях, дважды выходя на поклон.
Постепенно народ разбредался, началось хаотичное шатание. В холле играла музыка, должна была начаться праздничная дискотека, потом фейерверк.
Я оставаться не планировала. Потанцевать хотелось, очень. Попрыгать, оторваться, выпить шампанского, пусть не Мартини Асти, не Мондоро, не пресловутое Просекко, самого обычного, полусладкого, но было кое-что, вернее кто, интересовавший меня сильнее танцев и шампанского.
Казалось, сегодня решающий момент.
Лада прыгала в холле под ёлкой в кругу приятелей. Рядом с энтузиазмом скакали внуки тёти Зои, тут же стояла жена Сергея, приглядывая за весёлой компанией.
Накинула куртку, шапку, попросила взглядом присмотреть за дочкой, выскочила на улицу, ловя холодный воздух ртом.
Внутри всё искрилось. Лопалось, как пузырьки шампанского в неясном предвкушении, которое росло по спирали. Увеличивалось, даря с каждой секундой больше и больше надежд.
Сегодня что-то должно было решиться, предопределиться. Сегодня отношения с Митрофаном из неясной, абсолютно необъяснимой стадии, должны перейти в нечто более определённое.
