Родной знакомый - Екатерина Риз
Глеб внимательно меня выслушал. Выглядел серьёзным. А в ответ коротко проговорил:
— Я попробую. Договариваться точно не планирую.
— Он будет драться до последнего.
— Наташ, тебе не нужно об этом думать, — заявил он. — Твое дело — дочь.
Я нервно терла подушечки пальцев друг о дружку. Руки неожиданно стали ледяными. Сам рассказ меня здорово заставил занервничать. Какой-то безысходностью моя речь отдавала. Когда ты живешь в определенных обстоятельствах, обстановке, ситуации месяцами, годами, если это и есть твоя привычная жизнь, ты адаптируешься, привыкаешь, на многое не обращаешь внимания, с чем-то смиряешься, и зачастую даже не задумываешься о происходящем. А вот когда пытаешься посмотреть со стороны, проговариваешь вслух, оказывается, можно испугаться.
Я говорила себе, что нужно радоваться. Нужно радоваться тому, что я смогла совершить задуманное, и увезти дочь. Но чувство вины и неопределенности меня не оставляло. Хотя, когда я подходила к окну и смотрела на улицу, у меня было стойкое ощущение, что даже солнце в этом городе светит по-другому. Ярче и благожелательнее, его свет не загораживает своей монументальной фигурой Иван Алексеевич Юганов. Всего несколько десятков километров, а люди здесь могут жить без его указки и благословения. Даже дышалось легче, но я понимала, что радоваться и расслабляться рано. Ещё ничего не закончилось.
Андрей позвонил мне по видео. Глеба рядом не было, после обеда он оставил нас с Нютой в номере и уехал по делам. А я получила передышку от разговоров по душам. С Глебом мы разговаривали о происходящем, но ни разу не упомянули тему того, что будет дальше. Меня это очень сильно волновало, но я боялась на Романова наседать своим беспокойством, потому что мне казалось, что Глеб сам слабо представляет, что будет, и что со мной и Нютой делать в Москве. Как впустить нас в свою жизнь. Сказал мне, что не женат, но при этом очень виртуозно от темы о своей личной жизни отошел. Наверное, решил, что я этого маневра не заметила. Я заметила, но внимание на этом заострять не стала. Потому что прав таких не имела. Всё, что я могла, это надеется на его порядочность и дальнейшую поддержку. А с остальным я как-нибудь сама справлюсь.
Андрей звонил мне по видео, дважды. И дважды я струсила, и на звонок не ответила. Но муж был настойчив, и переговорить с ним было нужно, я прекрасно это понимала, от разговора никуда не уйдешь. Я набралась смелости, и включила экран телефона. Сразу встретила его тяжелый взгляд.
Судя по обстановке за его спиной, Андрей был дома. Как жены и дочери в его жизни не стало, его домой потянуло, до этого дня дом Юганова вполне устраивал.
На звонок я ответила, мы друг на друга посмотрели, но молчали.
— Это правда? — спросил он спустя несколько секунд тягостного молчания.
— Что именно? — решила уточнить я.
Андрей неприятно усмехнулся, откинулся на стуле. Я заметила в его руке бокал с коньяком. У меня на душе стало ещё тяжелее.
— Ну да, тебе много есть, о чем рассказать, — проговорил он.
— Ты много выпил?
Он плечами пожал.
— Не знаю. Кажется, да, но даже не пьянею.
— Тебе кажется.
Андрей на меня уставился через камеру телефона.
— Почему ты со мной так разговариваешь? — спросил он.
— Как?
— Великодушно, заботливо. Тебе, на самом деле, интересно, сколько я выпил?
— Андрей…
— Ты всё разрушила, — обвинил он меня.
Я с этим утверждением была категорически не согласна.
— Я всё разрушила?
— А кто? — Андрей выпрямился. Смотрел на меня налившимися кровью от злости глазами. Выдохнул с небывалым презрением: — Ты мне изменила. Ты меня предала!
Я аккуратно потерла лоб, на самом деле, этим действием лишь пытаясь спрятать от мужа свои глаза. Спросила:
— Тебе все рассказали?
— Про то, что ты мне чужого ребенка подсунула? О да. А ты, оказывается, не промах! А такая скромная, такая воспитанная. Такая вся из себя честная жена! Задрала меня своей честностью и порядочностью!
— Это не я тебе подсунула чужого ребенка, — проговорила я, выделяя каждое слово, и стараясь говорить, как можно спокойнее. — Это Юганов тебе его, как ты говоришь, подсунул. Я хотела все тебе рассказать, хотела развестись, но у Ивана Алексеевича были другие планы.
Андрей пьяно и зло засмеялся.
— Значит, это Юганов тебя под другого мужика подложил?
— Салтыков, ты долго будешь дурачка-то из себя строить? — разозлилась я в конце концов. Мы снова уставились друг на друга, на этот раз злы были оба. — Ты что мне тут оскорбленную невинность разыгрываешь? — продолжила я. — Забыл? Всё забыл? Заместитель ты наш большого начальника! Как тырил у этого начальника средство для мытья посуды, грузовиками, забыл? Как он пинал тебя по полу, забыл? Как ты у меня в ногах валялся, просил, чтобы я согласилась Юганову помочь в его мерзких делишках, забыл? Или ты блаженный? Не понимал, куда и для чего он меня посылает?
— А ты и рада стараться, да?! — заорал он на меня.
— Нет, не рада! — отрезала я. — Если бы не ты, вместе со своим дружком-паскудцем, я бы, может, с папашей его никогда и не заговорила! Потому что повода не было бы! Меня тошнит от этой семейки! Я просто хотела жить со своим мужем! Потому что я замуж за тебя выходила, а не за Стаса. Я любила тебя! Хотела с тобой семью строить, а не с твоими родственниками, а уж тем более, не с Югановыми! Но тебе же со мной скучно было, — у меня вырвался нервный смешок. — Я ведь была бесплатным приложением к штампу в паспорте. А интереснее тебе было шляться со Стасом. Или ты думаешь, я не знаю о том, чем вы занимались в том яхт-клубе? А потом ты приходил
